От написанного там, у Надежды закружилась голова. И если бы не проснувшийся по нужде камердинер, то уже будущим утром она была бы в родовом поместье.
Уход батюшки был одновременно и ожидаем и внезапен. По крайней мере не сейчас. Не так скоро.
— Что с тобой? — спросил Сергей, когда заметил, что за завтраком Надежда не притронулась к еде. — Стоит ли послать за лекарем?
— Не нужно, — ответила Надежда. — У меня болит не тело, а душа.
И она поведала ему о своем горе.
Сергей тяжело вздохнул и опустил нож, которым размазывал масло по ломтю хлеба.
— Возможно мы сможем выехать во второй половине дня, — сказал он задумчиво.
— Я поеду одна, — непреклонно заявила Надежда, и чтобы избежать дальнейших споров со стороны супруга, добавила. — А ты сможешь разобраться с работой, и позже присоединиться.
Говоря это, она прекрасно понимала, что муж всё же останется в столице, и он возможно тоже это понимал.
Спустя полтора года жизни в Царь — Граде Надежда впервые возвращалась в отчий дом. Карета ехала по знакомой с детства дороге, а сердце одновременно сладко щемило от предвкушения встречи с родными, и разрывало от чувства утраты.
На пороге особняка Надежду встретила тяжелая скорбь и потерянный Владимир.
— Я рад тебя видеть, — сказал он, и улыбка облегчения коснулась его губ, словно стойкий дух сестры послужил ему опорой.
Надежда молча обняла брата.
Следующим днём съехались представители всех семей старого дворянства. Каждый из них хотел выразить благодарность человеку, что много лет спасал их от виселицы.
Семейное кладбище в глубине Сиреневого Сада посещали только по особым случаям. В остальное время тишина властвовала над этим местом. Но сегодня ее нарушили звуки скорби: плачь, прощальные слова, и псалмы, которые Захар Яковенко читал на древнем языке.
Надежда покрепче сжала руку матушки, но та была настолько поглощена своим горем, что весь мир стал ей безразличен. Когда Надежда и Вера подвели матушку попрощаться с батюшкой, могила показалась женщине ужасно глубокой, будто земля разверзлась, являя пропасть небытия, из которой уже было не выбраться.
И только в это мгновение к Надежде пришло осознание, что отец покинул их навсегда и больше не вернётся. Горячие слезы обожгли её холодные щеки, и Надежда прикрыла глаза, чтобы голова не так сильно кружилась. Ужасающий плач матушки, всхлипы Веры и других родственников, тягучие псалмы, всё слилось воедино.
— Да отворятся пред тобой небесные врата, — прошептала она прежде, чем брошенный ею ком земли коснулся крышки гроба.
Стоило гостям разъехаться, как Надежда велела осветить желтую гостиную, и подать вина и легких закусок.
— Ловко ты, — усмехнулся Олег, разливая вино по бокалам.
— Я уже привыкла управлять домом, — Надежда благодарно кивнула Константину, принимая наполненный бокал.
— Владимира не будет? — спросил Алексей, хлопнув дверью.
— Будь тише, — попросила Вера, приложив указательный палец к губам. — Он сказал, что не придёт.
Алексей хмыкнул и занял кресло, обтянутое шелком горчичного цвета.
— Что же, — обречённо выдохнул Олег, когда все собравшиеся держали в руках по бокалу вина. — Давайте же навсегда простимся с человеком, который любил нас больше жизни и все совершенные им злые или добрые поступки найдут с нашей стороны только понимания. Мы все поймём и простим. Так помянем же батюшку…
— Кхм, — ненавязчиво кашлянул Алексей.
— …и дядюшку. Да откроются пред ним небесные врата, — Олег отсалютовал бокалом, и опрокинул его одним махом.
Его последняя фраза ещё раз облетела гостиную, звуча в устах братьев и сестер, и бокалы начали пустеть.
К тому моменту как добрая часть вина и закусок уже исчезла, Вера уронила несколько слезинок в такой же чёрный, как и ночь за окном платок. Надежда сжала руку сестры в знак поддержки, а Константин погладил ее по спине.
Олег опустился в свободное кресло и вновь пригубил вина, положив на язык засахаренную дольку яблока.
— Кто — нибудь видел Сашу? — вдруг спроси Алексей.
— Владимир сказал, что его срочно вызвали по службе, — ответил Олег.
— Слишком уж срочно, — обиженно всхлипнула Вера. Вино делало её черезчур разговорчивой. — Он выслушал последнюю волю батюшки, и взяв коня ускакал в ночь, не слушая мольбы матушки.