Взгляд Ивана зацепился за веер из бархата и кружева, которым она обмахивалась.
— Красивый? — спросила она, заметив его внимания. — Ты хороший мальчик, я тебе кое — что скажу, — она наклонилась к нему, вновь не встающему с кровати, и прошептала. — Это подарок от одного прекрасного человека. Только не проговорись Андрюше.
Она потрепала его по голове и выпорхнула из комнаты, как будто обрела былую молодость и силу.
По спине Ивана пробежали мурашки. У него промелькнула мысль, что тётушка Алёна просто не хочет принимать все произошедшие с ними несчастья, и справляется с этим по-своему. После этого вечера Иван редко приходил в сознания. Оно утекало от него, словно вода сквозь пальцы, с каждым днём все быстрее и быстрее.
Параллельно ему, уголек в груди превратился в лесной пожар, захватив всё его естество. В моменты просветления Иван чувствовал, как сгорает изнутри, моля богов послать ему избавления.
Так произошло и в тот день. Тепло, идущее от камина, сморило дворовую, просидевшую всю ночь и почти минувший день над постелью сударя, а за окном на Сиреневый Сад опускались сумерки. Сыпал снег и создавалось ощущение, что ночь уже наступила.
Иван проснулся от приятного сквозняка, который ласкал его пылающее лицо. Он блаженно вздохнул, поднимая свинцовые веки. Ему почудилось, будто на месте дворовой сидит Владимир, и смотря на пламя в камине, горестно вздыхает.
Иван сделал усилие, чтобы приподняться на кровати, но видение уже исчезло. От двери веяло нежной прохладой, и он подумал, почему бы не лечь, в одной из холодных комнат. С трудом перебирая не послушными руками и ногами, он брёл, опираясь на стену. Коридор принял его в свои тёмные объятья. Из глубины веяло морозом, который и затушил все свечи в подсвечниках.
Окно в одной из комнат было распахнуто настежь. Иван остановился около него, хотя сырая от пота рубашка грозилась превратиться в корку льда. Кружившие вальс снежинки, подбрасываемые ветром, залетали в открытое окно, падая Ивану на всклокоченные волосы, воспаленные веки и потрескавшиеся губы, принося облегчения. Но этого было мало. Огонь все ещё бушевал в груди, заставляя Ивана скрючиться в приступе кашля. Он прикрывал рот рукой, но несколько алых капель всё равно упало на подоконник.
Он вышел на улицу через заднюю дверь. Фонарь, который висел рядом с ней на цепочке валялся в снегу, и его успело задуть, так, что торчал лишь один чугунный кончик. Из конюшни доносилось ржание коней и не привычно тоскливый вой из псарни. К ним присоединилось завывание начавшейся вьюги.
Ветер задувал пригоршни острых льдинок под козырек крыльца, бросая их в лицо Ивана. Вьюга сбивала его с пути и мешала идти. Позади остались очертания флюгеров для дворовых и курятника. Найдя опору в тонком стволе, Иван опустился в сугроб, наслаждаясь мелодией бьющихся друг о друга ветвей, обросших ледяной корочкой.
От порывов ветра и обилия снега, огонь в груди начал гаснуть, оставляя после себя пустоту и лёгкость. Теперь болезнь уйдет. Теперь он будет здоров.
Вера Орлова
С возрастом Вера поняла, что совать нос в чужие дела, а уж тем более рыться в чужой переписке, неприлично и аморально. Но тогда, девчушка, которой едва исполнилось три года об этом даже не подозревала. Буквы для неё были всего лишь закорючками на страницах книги сказок, которую читала им нянюшка перед сном в девичьей.
И зачем взрослые пишут чернилами на листах, ей тоже было невдомёк. Но относились они к этому очень серьезно и бережно. Особенно тётушка Алёна. Она хранила их на своем высоком столе, в шкатулке, бусами из которой позволяла играться девочкам.
Вера понимала, что, когда играешь в прятки нужно прятаться и дышать как можно тише, чтобы другие тебя не нашли. В этот раз водил Саша, а от него укрыться было очень сложно даже в таком большом поместье, как у Орловых. В комнаты старших членов семьи заходить было запрещено. Но Надя постоянно так делала, а потом не сознавалась. Вот, и, ещё не Вера, но Верочка решила поступить точно так же. Теперь Саша не сумеет найти её прежде остальных.
В покоях тётушки Алёны пахло, чем — то приторно сладким, как варенье. Аромат шёл от флакончика, который тётушка Алёна хранила со всеми другими скляночками на своем высоком столике, рядом со сверкающими бусами, серёжками и колечками, а также своим премилым детским портретиком в витой рамочке.
Нитка янтарных бусин свешивалась из крайней шкатулки, и Верочка, схватив их, потянула на себя. Бусы натянулись и потащили за собой шкатулку. Она перевернулась и все украшения, вместе с белыми прямоугольниками рассыпались по полу.