В деревне, которая находилась в имении Кириваткиных были свои гулянья, и никто не обратил внимания на двух пришлых юношей в мужицких платьях. Темноты дожидаться не стали, разбогатевший ямщик и так гулял не просыхая, словно стремясь поскорее растратить накопленное. К вечеру гулянье бы приняло обороты и от напившегося до поросячьего визга ямщика, братья ничего бы не добились.
Они дождались, когда уже подвыпивший ямщик по нужде покинет собутыльников, и пока Константин наблюдал за остальными, Алексей последовал за ним. Затолкать нетвёрдо стоящего на ногах мужика в, пустующей на время дня, коровник было не трудно. Гораздо труднее было от него чего — то добиться. Только после того, как Алексей окунул его головой в чан с водой дело двинулась с места.
Ямщик годами наблюдал за благородными господами, и пусть Алексей был в простой рубахе, а не в расшитом золотой нитью камзоле, но сила и стать его выдали.
— Припоминаю, припоминаю, — тараторил ямщик, спешно пятясь назад. — Но я не причастен. Крест даю, не причастен. Смилуйтесь сударь. Не губил никого. Это они. Всё они…
— Кто? — Алексей щёлкнул хлыстом, сорванным со стены коровника.
— Молодые господа. Я только правил повозкой, — любезно заговорил ямщик, наткнувшись на стену.
— Назови мне имена!
Полу мрак загона вновь вспорол хлыст.
— Рябцов. Молодой Рябцов. Смилуйтесь, Ваша светлость, больше имен не ведаю…
Вдруг за дверью загона послышались голоса. Алексей затих, и не успел предупредить ямщика, чтобы он молчал, как тот вскочил, оттолкнул его в сторону, и бросился к двери, вопя о помощи.
Но стоило двери открыться, пропуская свежий апрельский воздух и солнечные лучи, как вой мужика прервался. Огромный чёрный пёс навалился на него сверху, зажав человеческое горло в горячей пасти.
Алексей увидел Дмитрия Кириваткина и Константина.
— Он что — нибудь сказал? — спросил брат.
— Достаточно, — ответил Алексей.
Повинуясь кивку хозяина, зверь сомкнул челюсти. Мужик попытался оттолкнуть пса, но тот был сильнее. Он выпучил глаза и открыл рот в крике, но из горла вышли только бульканья и кровавые пузыри.
— К чему подобное? — скривился Константин.
— Отвести душу, — блаженно вздохнул Дмитрий, наблюдая, как его любимый питомец разрывает жертву. — Все эти поздравления, которые я успел раздать крестьянам в честь этого варварского праздника ужасно сказались на моём душевном здоровье.
Константин отвернулся, его лицо стремительно теряло краски.
— Не забудьте сказать в деревне, что видели, как его, — кивнул Дмитрий на разорванное тело, — задрали собаки.
Так они и сделали. Дальнейших визгов, шумихи и разбирательств, братья не застали. Только разыграв целый спектакль с испуганными крестьянами (к тому времени Дмитрий и его пёс уже покинули деревню), они отправились в обратный путь.
Дальше приходилось действовать так, как скажет Олег. Константин настаивал, чтобы они сами ничего не предпринимали. То, что случилось в имении Кириваткиных братьями не обсуждалось. Но Алексей знал, Константину это не нравилось.
Ожидание превратилось в муку. Дни тянулись мучительно, особенно, когда приходилось лицезреть кампанию убийц во главе с отпрыском Рябцовых, хоть и поредевшую на одного человека. Только рука Константина на плече и ответственность перед семьей не давали ему натворить глупостей, но стоит признаться, что гром в середине апреля всё же прогремел пару раз.
В то время, как Константина грела интимная переписка, Алексей получал лишь поток жалоб от матушки. Она изливала ему душу и сетовала на супруга, и Семёна, а теперь ещё и на тётушку Алёну, которая постоянна впадала в юность, словно последние двадцать пять лет стирались из её памяти.
Декабрь подходил к концу, как и терпение Алексея. В его голове множество раз прокручивались сцены мести, после которых наступало разочарование от невозможности воплотить их в жизнь.
— Тебе стоит отдохнуть, — посоветовал Олег, услышав возмущения брата. — Я стараюсь изо всех сил, чтобы позже не навлечь на семью неприятностей. Воспользуйся выходными в честь празднеств. Отвлекись ненадолго. Я помню данное вам слова, и я его сдержу. Перестань злиться, иначе парик воспламенится.
Ехать домой на весенние каникулы не хотелось. Матушкины письма сгущали краски и родной дом, ранее наполненный загадками и благом жизни, теперь казался тихим склепом, где не стоило ждать ничего хорошего. Но зная её страсть к преувеличению, Алексей всё же отправился вместе с Константином в родное имение.