— Но все же…
— Не нужно, — усмехнулся Фёдор. — Я знаю все твои штучки. Можешь дурить головы канцелярским крысам, но только не мне. Эта квартира идеальное место и точка.
Александр вздохнул.
— Если возникнет нужда, двери дома всегда открыты.
Распахнулась парадная и дворовые под руки вывели слабого батюшку. Его бледное лицо покрылось испариной от натуги. Каждый шаг, пусть и с поддержкой, давался ему с трудом. Андрея Володаровича опустили в принесенное кресло. Дрожащей рукой он подозвал к себе детей. Домочадцы стояли за его спиной. Каждый из них смотрел на братьев по-разному, смешались: грусть, зависть, одобрения, непонимание, злость и еще множество чувств.
Фёдор почувствовал холод ладоней батюшки, когда тот коснулся его лба своей сухой ладонью.
— Да сопутствует вам удача, — сказал он, коснувшись другой ладонью лба Ивана. — Идите с миром.
— Спасибо, батюшка, — поклонились братья. — Я буду молиться, чтобы в следующую нашу встречу, вы твердо стояли на ногах, — добавил Фёдор.
Матушка крепко обнимала их и целовала в обе щеки. Отпускать кого-то из своих детей так далеко от дома все ещё казалось ей немыслимой идеей. Она с тяжелым сердцем переносила отлучки Александра, теперь дом покидали ещё двое её сыновей.
— Мы обязательно будем вас навещать, матушка, — с легкой улыбкой на губах Иван утешал женщину.
Получив ещё множество объятий, наставлений и пожеланий от близких, братья отбыли в столицу. Александр отправился с ними, нужно было вернуться к своим обязанностям.
Карета подскакивала на кочках. Фёдор видел, как родные машут им в след, пока карета не миновала ворота и не скрылась за ветвями, нависающими над ведущей к усадьбе Орловых дороги. Теперь мир для них не ограничивался кованными воротами…
Раньше они делили комнату на троих, так что поделить на двоих однокомнатную квартиру было не сложным делом. Незримая граница пролегала примерно посередине комнаты. Масленые краски, кисти, палитра, мольберт и множество холстов, как пустых, так и превращенных в картины, не пересекали её. Так же как перья, чернила и листы. Нанятая горничная приходила раз в день, а кухарка, прислуживавшая этажом ниже, за отдельную плату готовила и для братьев.
Фёдор предпочитал держать свои вещи в порядке, в то время, как Ивану было удобней творить в хаосе. Писчие принадлежности всегда лежали на столе в определённой последовательности и строго на одних и тех же местах, а художественные инструменты лежали где попало.
Благодаря продуктам, что они привезли с собой из дома, братья могли потратить сэкономленные деньги на развлечение. Как и опасался Александр, свобода развязала им руки. Фёдору так точно.
— А пойдем в трактир, — сказал, как — то он, после долгого пыхтения над бумагой. В этот вечер из-под его пера, как на зло ничего не выходило.
— Зачем? — спросил Иван, слушая брата только одним ухом. Уже который час он не мог оторвать взгляд от пейзажа, написанного его рукой легко и играючи.
— Я просто подумал, — откинулся Фёдор на спинку стула, устремляя задумчивый взгляд в окно, где небо уже искрилось звездами, — что мы никогда не бывали в трактире.
— В районе Птицыно мы то же никогда не бывали, — фыркнул Иван. — Предлагаешь нам и туда заглянуть на огонёк?
Фёдор рассмеялся.
— После такого, Саша, высечет нас розгами.
Иван промолчал. Фёдор, конечно, приукрашивал, но сладкую жизнь старший брата им бы точно устроил.
— Не обязательно же идти именно в Птицыно. За его приделами то же есть трактиры, — не отставал Фёдор.
— Кого ты уговариваешь? — спросил Иван. — Я давно согласен.
Дело было решено. И уже через несколько часов, Фёдор опустошал свой желудок в канаву. Чуть захмелевший Иван стоял рядом. На его лице смешались сочувствие, недовольство и желание поскорее оказаться в кровати.
Перед взором Фёдора все плыло и кружилось. Он чувствовал легкость во всем теле и нужду где — нибудь прилечь. Но желудок вновь и вновь крутило, заставляя мужчину сгибаться в рвотном позыве.
Ночка выдалась веселой. Вот новость — представители одной из самых известнейших семей старого дворянства кутили в дешёвом трактире. Конечно Иван предложил пойти в более презентабельное место. Ресторан в гостинице «Империя» все ещё был открыт. Он славился своими блюдами южной кухни, и винами (разумеется заграничными) из самого сладкого винограда, какой только был на земле.
Но Фёдор быстро отверг эту идею. Ему нужно было прочувствовать жизнь именно мещан, а не знати. Окунуться в их среду всего на один вечер, чтобы после перенести свой опыт на бумагу. Тогда может его работу примет хоть какое — нибудь издательство.