- Эстер, Боже мой! - Он тряс меня за плечи. - Что с тобой? Не пугай меня, ответь мне хоть что-нибудь.
- Боже, Томас. - Я вцепилась пальцами в его красную толстовку, сжимая ее так сильно, что рукам стало больно. - Как я могла?
- О, Эстер. Еще слишком рано... - Он притянул меня к своей груди, положив подбородок на мою макушку, я тихонько всхлипывала, оставляя дорожки слез на его одежде.
- Почему ты делаешь это? - Мой голос был едва громче шепота. - Я столько натворила... Я была беременна, ты так радовался, а я пошла и убила нашего ребенка, а после растоптала твое сердце. Я столько гадостей тебе наговорила. А ты стоишь и утешаешь меня, хотя должен ненавидеть и проклинать. Почему?
- Потому что я люблю тебя, Эстер. Разве это неочевидно? - Он замер в моих объятиях, а потом тихонько отстранил меня и посмотрел в мои глаза. - Я не рассказывал тебе этого, и в коробке этого не было...
- Я знаю... Хватило фотографий, чтобы я вспомнила. Том, мне так жаль.
Слезы хлынули с новой силой, мои ноги перестали меня держать, я словно тряпичная кукла стала оседать наземь. Томас подхватил меня на руки и понес в глубь парка, где нет дорожек и лавочек, обычно там очень мало народу. Это как раз то, что мне сейчас нужно.
Томас сел наземь прислонившись спиной к широкому стволу клена, и устроил меня у себя на коленях, словно я была маленьким ребенком отчаянно нуждающимся в его защите. Смешно, но в тот самый момент так оно и было.
- Ты просто испугалась. - Спокойным голосом начала говорить Томас, поглаживая мои волосы. - Любой бы на твоем месте испугался. Ты жила по четкому плану, прекрасно зная чего хочешь и как этого добиться. Беременность выбила тебя из колеи, ты запуталась в своих мыслях так и не сумев найти выход. А я не помог тебе справиться с этим, все хорошенько обдумать. Я был слишком занят своей группой, по этому тебе пришлось все обдумать и принять решение самостоятельно. Я узнал слишком поздно и я знаю, что ты жалела о том что сделала. Это съедало тебя изнутри. Но ты была слишком гордой и упрямой, чтобы показать это.
Я молча лежала в его объятиях, пока он баюкал меня словно ребенка, гладил мои волосы, то и дело касаясь губами моей макушки. Эти действия казались такими знакомыми и до боли родными, что я по не многу начала успокаиваться.
- Ты сказала мне, что больше меня не любишь и не хочешь продолжать обманывать себя и меня за одно. В день, когда я сделал тебе предложение ты порвала со мной. Мне было больно, словно кто-то вырвал мое сердце. Ты забрала у меня не только моего ребенка но и саму себя. Я не знаю, поступил ли я как мужчина или как самый настоящий трус, но я отпустил тебя. Мне было больно, но я принял твой выбор. Единственное, чего я хотел, это оставаться в твоей жизни и быть тебе хотя бы другом. Но я не получил даже этого, тот пожар полностью забрал тебя у меня.
- Это ни как не смягчает ужаса произошедшего. Я вела себя так, словно у меня совсем не было сердца.
Том рассмеялся: - Сердце девушки всегда жестоко к тому, кого разлюбило.
- Сможешь ли ты меня простить?
- Я давным-давно тебя простил.
- Надеюсь, когда-нибудь и я смогу простить себя за это.
- Так и будет, Эстер. Так и будет.
Я оторвала голову от его груди и посмотрела ему в глаза, он растерялся.
- Прости, я забылся. Я хотел сказать Ари.
Я улыбнулась ему, слезы почти высохли на моем лице.
- Нет, все в порядке. Мне нравится, когда ты называешь меня Эстер. Мое сердце наполняется таким теплом, словно я вернулась домой.
Томас улыбнулся в ответ, вытирая остатки слез с моего лица.
- Пойдем, я провожу тебя до работы. Не хочу, чтобы ты шла туда одна.
- Спасибо.
В течении недели я была сама не своя. Я вставала утром, шла на работу, отсиживала рабочий день, возвращалась домой и забиралась в пастель. Утром все начиналось заново. Я почти ни чего не ела и говорила только тогда, когда от меня это требовалось. Несколько дней Макс и Сидни допытывали меня, пытаясь выяснить, что произошло, но я упорно молчала. Мак не выдержал и позвонил Грейс, но та попросила его дать мне время разобраться в себе и тогда я сама все ему расскажу. К моему счастью он послушался и с того дня молчаливо присутствовал рядом. Не спрашивая ни о чем, просто оказывал поддержку, которая не давала мне сломаться окончательно.
Несколько раз звонил Томас, но Грейс сказала ему тоже самое, что и Максу. Я боялась того дня, когда мне придется снова посмотреть в глаза Тому, осознавая какой величины боль я ему причинила. Теперь я знаю, чего именно я его лишила и за что именно он меня простил. Да только вот я сама себя не простила. Ни тогда ни сейчас. Именно это толкнуло меня к спиртному, именно от этого я бежала по ночному лесу на встречу опасности и именно по этому я так боялась воспоминаний. Я делала все, чтобы забыть о том, что совершила. «Прости меня, мой малыш. Прости...».В тот день я просила прощение не у Томаса, а у своего не рожденного ребенка.
Наступили очередные выходные и Даг увез Грейс в свой загородный домик у озера. Они звали меня с собой но даже не смотря на выпавший снег, у меня не было настроения. Даг обо всем знал, но как и Томас не держал зла, всячески стараясь меня поддержать.
Со временем боль немного притупилась и я могу дышать полной грудью, ночами я больше не плачу. Но к нормальному состоянию я так и не вернулась. Грейс безумно беспокоится за меня и настаивает на том, чтобы я все таки сходила к своему психологу, но я совершенно не хочу этого. Мы пришли с ней к не большому компромиссу, я пообещала Грейс, что поговорю хотя бы с Томасом. По ее словам это обязательно мне поможет.
Да и сама так думаю. По этому вместо того, чтобы позвонить Тому и пригласить к себе, я вызвала такси и сама направила к нему домой. Даг любезно дал мне его адрес.
Удивлению Томаса не было придела, когда открыв входную дверь он увидел меня на своем пороге. Но ни один вопрос не слетел с его губ, он молча втянул меня внутрь, заключая в медвежьи объятия. И я не знаю, совпадение ли это или просто выдумки моей больной фантазии, но все мои тревоги сразу отступили, мне стало легче.
Усевшись на диване в гостиной мы почти три часа просидели в объятиях друг друга. За окном уже окончательно стемнело, полная луна отражаясь от пусть и не большого количества снега, озаряя улицу за окном и немного пробираясь в дом. Ни Том ни я не говорили ни о чем, казалось, что сама наша близость снимает все переживания и боль накопленные за столь долгое время. Жить без оглядки на прошлое проще всего, когда ты его не помнишь. Но даже самое крохотное воспоминание, бросает тебя назад так, словно ты проваливаешься в бездну из которой нет дороги назад и теперь я даже не знаю кем именно я являюсь. Беззаботной, влюбленной Ари, которая не помнит прошлого и просто живет дальше или же прошедшей через пусть и не долгую но все равно поучающую жизнь, Эстер.
- Том, я так запуталась... - Тихим голосом сказала я, стискивая в кулак подол его футболки. - Я теперь не знаю, кто я. Было так легко жить в роли Ариадны Беккер. У меня всегда было только здесь и сейчас, но теперь когда я вспомнила пусть и один но все равно полноценный день из своей прошлой жизни, я перестала чувствовать себя ей.
Томас молчал, давая мне выговорится, лишь его рука, поглаживающая мои растрепанные волосы, показывала мне, что он меня слушает. Я еще сильнее прижалась к его груди, онемевшими пальцами впиваясь в серую футболку. Мои уши заложило и собственный голос доносился откуда-то из далека.
- Боже, почему в моей жизни из постоянного только я и мое непостоянство?
Томас негромко и как-то по грустному рассмеялся, слегка отстранившись он расцепил наши объятия, встал с дивана и исчез за соседней дверью. Спустя мгновение он появился с большим стаканом холодной воды и протянул его мне. Я с благодарностью приняла его и большими глотками выпила больше половины. Внутри меня было сухо, словно в пустыне и от выпитой воды моментально стало легче.
- Милая, - наконец заговорил Том, после долгого молчания, его голос звучал почти так же неуверенно, как и мой. - Я всегда знал только тебя и в моей жизни была ты одна. Но сейчас... - Он сделал паузу, делая глубокий вдох. - Я смотрю на тебя, Эстер и не узнаю. Ты такая же, как и была. Глаза, улыбка, повадки... Например то, как забавно ты хмуришься когда чихаешь или смотришь на солнце прищурив один глаз. В этих мелочах вся ты и изменился только цвет твоих волос.