Марго откашливается. Она колеблется, а потом спрашивает:
– Ну а как он целуется?
Я краснею и прикасаюсь пальцами к губам прежде, чем ответить:
– Целуется он… так, что ему должны за это платить.
Марго хихикает и поднимает ложки с глаз.
– Как парень-проститутка?
Я беру одну из ложек и бью ее по лбу, как в гонг.
– Ай! – она тянется за другой ложкой, но я оказываюсь быстрее и завладеваю обеими. Мы смеемся как сумасшедшие, пока я пытаюсь еще раз ударить ее по лбу.
– Марго… было больно, когда ты занималась сексом?
Я специально не упоминаю имя Джоша. Мне неловко, потому что мы с Марго никогда раньше не обсуждали секс, ведь никто из нас этим не занимался. Но теперь у нее есть опыт, а у меня нет, и я хочу знать все, что знает она.
– Хм. Ну, первые пару раз немного. – Теперь настает ее черед краснеть. – Лара Джин, я не могу с тобой об этом говорить. Это слишком странно. Может, спросишь Крис?
– Нет, я хочу послушать тебя. Пожалуйста, Гоу-Гоу. Расскажи мне все, чтобы я была готова. Я не хочу выглядеть дурой, когда это случится в первый раз.
– Как будто мы с Джошем только и делали, что занимались сексом! Я не эксперт. Он единственный, с кем это было. Но если ты собираешься заняться сексом с Питером, будь осторожна, не забудь о презервативе и все такое.
Я быстро киваю. Наконец-то она говорит что-то полезное.
– И будь в нем уверена. Настолько, насколько это возможно. Убедись, что он будет с тобой очень нежен и внимателен, чтобы первый раз был особенным и о нем остались бы только хорошие воспоминания.
– Ясно. А как долго это длится? От начала и до конца.
– Не так уж и долго. Не забывай, у Джоша это тоже был первый раз.
Марго задумывается, и я тоже не могу избавиться от мыслей. Питер столько раз делал это с Женевьевой, что, наверное, уже стал профессионалом. Возможно, я даже испытаю оргазм с первого раза. Это, конечно, замечательно, но было бы лучше, если бы мы оба не знали, что делаем, а не я одна.
– Ты ведь не жалеешь об этом?
– Нет. Думаю, нет. Я всегда буду рада, что сделала это с Джошем. Несмотря на то что все так закончилось.
И мне становится легче от того, что даже сейчас, с красными от слез глазами, Марго все равно не жалеет, что любила Джоша.
Я засыпаю в ее комнате, как в старые добрые времена, свернувшись рядом с ней под одеялом. У Марго самая холодная комната в доме, потому что находится прямо над гаражом. Я слушаю, как включается и выключается обогреватель.
Рядом со мной, в темноте, она говорит:
– Когда вернусь в колледж, буду встречаться с кучей шотландцев. Когда еще представится такая возможность?
– Нет, стой, – смеюсь я, поворачиваясь к ней лицом. – Зачем столько шотландцев? Пусть будет один англичанин, один ирландец и один шотландец. И один валлиец! Настоящий тур по Британской империи!
– Что ж, на то я и будущий антрополог, – соглашается Марго, и мы снова смеемся. – Знаешь, что меня больше всего расстраивает? Что мы с Джошем никогда уже не будем дружить, как раньше. Не после такого. Его уже не вернешь. А он был моим лучшим другом.
Я делаю широкие обиженные глаза, стараясь поднять ей настроение, чтобы она снова не расплакалась.
– Эй! Разве не я твой лучший друг?
– Ты мне не лучший друг. Ты моя сестра, а это гораздо большее.
Да, это гораздо большее.
– У нас с Джошем все начиналось так просто, так весело. А теперь мы с ним как чужие. Я лишилась человека, которого знала лучше кого-либо, и который так хорошо знал меня.
Сердце начинает покалывать. Когда она так говорит, звучит действительно печально.
– Вы еще можете стать друзьями. Через какое-то время.
Но я знаю, что отныне все будет по-другому. Ты всегда будешь тосковать по прошлому. Тебе всегда будет чего-то недоставать.
– Все будет не так, как раньше.
– Да, – соглашаюсь я, – все будет уже не так.
Как ни странно, я думаю о Женевьеве, о том, кто мы теперь друг для друга. Мы так хорошо дружили в детстве, но все изменилось, когда мы выросли. Видимо, нельзя держаться за прошлое только ради того, чтобы удержать его.
Похоже, это конец эпохи. Больше не будет «Марго и Джоша». Теперь уже навсегда. Я это знаю, потому что Марго плачет, и я слышу в ее голосе, что все кончено. В этот раз мы обе это понимаем. Все изменилось.