— Сию минуту, сэр, — мужчина указал на фонарики, висевшие над нами. — Включить или пусть будут выключенными?
— Оставьте их выключенными. Мы наслаждаемся ясным ночным небом.
Стюард кивнул и вернулся внутрь судна, оставив нас на холодном ветру под звёздами.
— Когда ты в последний раз был дома?
Я уютно устроилась поудобнее, подняв воротник своего пальто-свитера, чтобы закрыть нижнюю половину лица от ветра.
Клайв держал меня за руку, поворачивая её то так, то эдак, наблюдая, как звёздный свет отражается от голубого бриллианта в моём обручальном кольце.
— Мы должны были купить тебе пару перчаток.
Он поднёс мою руку к губам и поцеловал пальцы.
— Это было очень давно.
Стюард вернулся с подносом, на котором стояли две кружки, графин с водой и два стакана, тарелка с клубникой и ассортимент вкусных закусок. Он поставил поднос на стол перед нами, а затем вытащил из-под мышки толстый плед.
— Если можно.
Он встряхнул плед цвета морской волны и протянул его Клайву.
— Спасибо. Пока всё.
Клайв накрыл нас мягким, тёплым пледом, а затем протянул мне кружку.
Я сделала глоток и вздохнула. Вкусно. Я быстро расправилась с едой, пока Клайв любовался звёздами. Набив живот, я прислонилась к Клайву и проследила за его взглядом. Звёзды были такими яркими и чёткими, что казалось, я могу поднять руку и дотронуться до них. Мы никогда не видели такого неба у себя дома; слишком много светового загрязнения. Здесь, посреди Ла-Манша, мы плыли одни между морем и звёздами.
— После того, как я убил Этвудов, — пробормотал Клайв, — я хотел уйти как можно дальше от воспоминаний. Тогда путешествовать было сложнее. Лошади, как правило, не хотят иметь мертвецов на своих спинах. Я довольно долго жил в Лондоне. Выросшему на ферме было трудно приспособиться. Так много людей, живущих столь близко друг к другу. Грязь, нищета, преступники. Это было волнующе и тошнотворно одновременно.
— Тогда я этого не понимал. Борьба за пропитание и укрытие не поддаётся созерцанию, но я ужасно горевал. Вся моя семья, моя ферма, моя жизнь — всё исчезло. То, что осталось, это бессмысленная, жгучая жажда и стремление выжить, независимо от того, кому придётся пострадать. Я бы превратился в монстра.
Он оглянулся.
— Я должен был быть героем, тем, кто помогал людям, кто сражался на стороне правых. Вместо этого я прятался в тени, питаясь от слабых, невинных. Я стал хуже Этвудов.
— Нет, — оборвала я его. — Ты делал всё, чтобы выжить. Ты причинял людям боль не из спортивного интереса. Ты не нападал и не насиловал. Ты совсем не похож на этих людей.
Уголок его рта приподнялся, но в выражении его лица не было юмора.
— Откуда тебе знать? Тебя там не было.
— Нет, я не была, но я знаю тебя. Подросток, который встал перед мчащейся лошадью, чтобы спасти ребёнка, не стал злобным и жестоким просто потому, что его питание изменилось.
Он порывисто выдохнул.
— Это было нечто большее.
— Но так ли это было? Я знаю, кем ты был, благодаря воспоминаниям Летиции о тебе, и я знаю, кто ты сейчас. Ты, правда, ожидаешь, что я поверю, что ты был садистом-социопатом в течение нескольких столетий, а потом вдруг восстановил свои моральные принципы? — я покачала головой. — Я на это не куплюсь.
В кармане Клайва зазвонил телефон. Это был Рассел. Покачав головой, Клайв притянул мою руку к своим губам для ещё одного поцелуя, прежде чем ответил ему. Даже несмотря на шум двигателей и свист ветра, я могла слышать разговор обеих сторон.
— Сир, мы с Годфри сняли комнаты в гостинице "Ныряющая Табуретка". Годфри говорит, что вы знаете владельца и, возможно, сможете вытянуть из него больше информации, чем смогли мы.
— Интересно. Его имя?
Клайв протянул мне вторую чашку какао. Он остыл, но был неплох.
— Годфри говорит, что его зовут Чосер.
Клайв откинул голову назад.
— Пожалуйста, скажи мне, что Годфри шутит.
— Годфри говорит, что сейчас он ещё больший зануда, чем был несколько столетий назад.
— Прелестно. Где Годфри? Я не слышу его с тобой.
— Я в Дувре, ожидаю вашего прибытия. Он сидит на барном стуле зануды, ожидая перерыва в бесконечном потоке слов, чтобы задать вопрос. Он предложил быть вашим водителем этим вечером, но я отказался. Мне потребовалось не более двадцати минут разговора с этим человеком, прежде чем я захотел заколоть самого себя.
— Мне весьма знакомо это чувство, — сказал Клайв. — Хорошо. Мы, наверное, в часе езды. Поговорим в машине.
Клайв как раз собирался нажать кнопку завершения, но, похоже, Рассел ещё не закончил.
— Надеюсь, вам понравился Париж, мисс Ку... миссис Фицуильям.
Я забрала телефон у Клайва.
— Да! Я могла бы провести там месяц, и мне никогда бы не наскучило.
Он усмехнулся глубоким, успокаивающим звуком.
— А "Георг V"?
— Я хочу там жить. В дождь или в солнечную погоду я бы всё время обедала на балконе. И еда!
Пока я тараторила, Клайв слушал, выглядя довольным и радостным, что было намного лучше, чем раздражение, которое он выказал ранее при упоминании Чосера. Пока мы были на пути в Кентербери, у меня появилась довольно хорошая идея, о каком Чосере идёт речь. Я не понимала, на что жаловались Рассел и Клайв. Мне нравились "Кентерберийские рассказы".
— ...заставила Клайва пойти в катакомбы? Должно быть, это настоящая любовь.
Клайв выхватил телефон у меня из рук.
— Хватит, ты отнимаешь последние минуты моего медового месяца. Мы скоро увидимся.