Пожилой мужчина. Как познавательно!
Мужчина в кителе. (Зажимает гранату руками пожилого.) Ты что?! Держи, не разжимай!.. Однажды на мой рейс выпала перевозка Олимпийского огня в страну Восходящего Солнца. Спортсмены, которых удостоили чести везти огонь, охрана, — все они стали напиваться, как только самолет набрал нужную высоту. Один спортсмен все время держал факел в руках, даже когда пил. Уже перед самой посадкой, он вставил факел в специальную подставку и вышел в туалет. Все вокруг давно спали. Тут-то мне и пришла в голову мысль украсть этот огонь и подарить его людям, простым людям. Пока никто не видел, я зажег свой факел от Олимпийского огня, а их факел я задул и затем снова зажег от своей зажигалки! Олимпийские рекорды, золотые медали, улыбки победителей, слезы проигравших, гимны, флаги, — весь этот искусственный мир теперь будет освещать мой огонь из зажигалки, а я буду разносить настоящий Олимпийский огонь в обычные дома обычных людей, и пусть их простые человеческие слезы, настоящие улыбки, переживания и заботы, пускай все это освещает священный огонь! (Сдергивает с подбородка бороду, снимает фуражку, подходит к краю сцены, — всем своим видом и интонацией он дает понять, что театр закончился.) Я каждый день встаю в семь утра! А ложусь в одиннадцать вечера! Отвожу детей в школу, забираю белье из прачечной, сдаю белье в прачечную, покупаю таблетки, пью таблетки, выношу мусор, мусорю, а затем снова выношу мусор! Каждый день!!! Вот он настоящий Олимпийский рекорд — проживать эту жизнь, ходить на работу, водить самолет и умудряться не врезать его в какой-нибудь небоскреб от грустных мыслей и плохого настроения! И таких олимпийцев — миллиарды: официанты, строители, офисные работники... Нам подарили жизнь, но забыли наделить ее смыслом! И вот мы мучаемся от такого неполноценного подарка! Мы стали сами придумывать этот великий смысл, мы даже стали выбирать людей, которые должны за всех за нас думать как нам жить! Но чаще всего они придумывают как нам умирать! Мы греемся от искусственного света плазменных телевизоров и мечтаем о том бреде, которым пичкают нас оттуда. Придуманные судьбы киногероев, Олимпиады, новости — мы верим в то, чего нет, переживаем за тех, кто никогда по-настоящему не страдал! Наши души блуждают в потемках, наш разум засыпает, потому что нет настоящего света на земле! Но я дарю его людям! Дарю, чтобы никто не спал! (Поворачивается задом в зрительный зал, издает оглушительный звук, — в зале загорается яркий свет.) Посмотрите! Этот свет делает все вокруг таким простым и понятным! Видите? Я уже вижу (смотрит в зрительный зал), я вижу лица настоящих героев! Они еще только открывают глаза, щурятся, им неприятно... так всегда бывает, когда после темноты начинаешь видеть свет!
(Подбегает к пожилому мужчине, выхватывает у него гранату, бежит к барной стойке, перепрыгивает через нее, — раздается звук взрыва, но ничего не рушится и не сгорает.)
Пожилой мужчина. Как все сложно и непонятно...
Мужчина в куртке. Чего он хотел? Чтобы стало светло?
Пожилой мужчина. У меня все равно плохое зрение! Мне что при свете, что без света!
Мужчина в синем костюме. Мне этот свет тоже не помог! Я до сих пор не могу понять: почему это паб? Вот меню, значит, здесь готовят...
В зал выходит круглый владелец паба с приборами. Он замечает горящие лампочки, начинает ходить по залу и тушить их — дует, и они гаснут.
Круглый. (Ворчит.) Зачем? Приходишь в чужое место, — зачем наводить свои порядки?! (Дует). Вы здесь всего лишь гости... вы ничего не измените... (дует)... тут как все было, так и останется...
Мужчина в куртке. Это не мы!
Пожилой мужчина. Какой-то полоумный! Решил, что здесь темно, хотел сделать как лучше...
Круглый. Благими намерениями выстлана дорога в ад!
Круглый что есть силы дует в зрительный зал — там гаснет свет. Владелец паба подходит к столу, плюет на пальцы, тушит одну свечу, подносит руку к другой.
Мужчина в куртке. Оставьте, пускай себе горит, нам будет приятно... Тем более нам сказали, что это Олимпийский огонь!