- Ну прямо по заказу. - Я встал и тут же с воплем сел. - Что за чёрт! - Я в ужа-се уставился на свои ноги, подошвы горели огнём, хотя пламени видно не было. "Неужели добрались-таки суки!?" Мне тут же показалось, что меня охватывает огонь и я начинаю выгорать изнутри! Ведь сколько таких случаев самовозгорания людей было!
- А? - Водила высунулся из-за баранки. - Небось, ноги на печке держал? Ну тогда жди когда твои чёботы остынут. - От сердца отлегло, но терпеть было всё равно невозможно, и я снял обувь. Подошвы на ней изрядно оплавились. Как же это я не почувствовал?
В общем, в маршрутке просидел я лишних пять минут, и даже по прошест-вии этого времени, ботинки ещё не остыли. Так что пришлось мне как..., (не буду ни с кем сравнивать, а то ещё обидятся) ковылять в раскорячку на улицу Дарвина, посекундно оглашая окрестности жалобным ойканьем, злобным шипением и просто матом. Посмотрит кто со стороны, ну точно юродивый.
Кстати, об окрестностях. Этот райончик практически весь застроен частными домами, есть тут и старые, деревянные строения, и новые каменные, отстро-енные совсем недавно и каждый из хозяев этих домов, строил во всю мощь необузданной своей фантазии.
Иной раз глядишь на серого каменного монстра о трёх этажах с башнями по углам, с воротами, что танку с разгона не взять и оторопь берёт. А обернёшь-ся, стоит маленький, деревянный домик, и весь он такой ладный, весь в бе-лых кружевах, и в место крепостных ворот, простая калиточка, ну прямо глаз радуется. Но всё равно, монстра ли, пряничный ли домик, а всё лучше чем серая панельная застройка или того хуже новомодные нынче даун хаусы. Ну как не поймут эти горе проектировщики, ну нельзя в России строить одина-ковые дома, да ещё в сельской местности, природа этого не простит.
Сам Ялдыга с супругой жил в старом, но ещё очень крепком пятистенке, об-шитом строганной доской выкрашенной в тёмно-зелёный цвет. Этот дом достался ему по наследству и Михалыч утверждал, что ещё от прапрадеда. Врет, конечно, он вообще часто врёт, но врёт собака, интересно.
Жена Бориса Михайловича, Алевтина Яковлевна Бортнева, (его фамилию она не взяла, ну это и понятно), была женщина строгая, неразговорчивая, я бы даже сказал нелюдимая, но зато ужас какая хозяйственная. Со своего не-большого усада умудрялась закатать до полусотни банок компота, всераз-личных варений и солений, да ещё пожевать свеженького оставалось кое-чего. Одно плохо, это самое кое-что, на восемьдесят процентов состояло из крыжовника. Самый кислый, который я когда-либо ел.
Помимо сада содержала Алевтина Яковлевна немало живности на своём подворье, всякого рода циплёнки, поросёнки, и утёнки так и шныряли по двору в поисках чего-нибудь съестного. Стоило посетителю (а таких тут за день порой бывало не мало) задержаться во дворе, то вся эта пернатая орава слеталась к ногам горемыки и начинала с остервенением долбать его шнурки, принимая их, соответственно, за жирных червяков. Особенно доставалось девушкам, которые летом предпочитали носить босоножки, их тонкие, милые пальчики хоть и не напоминали червяков, но крашенные ноготки отчего-то ужасно притягивали к себе юную поросль нежвачных, парнокопытных, поросят то есть.
Сейчас должно быть, в холодную погоду, конец осени как-никак, вся эта ку-терьма скрывалась в тёплом дворе, и на улицу особо клювы и пятаки не вы-совывала.
Я подошёл к простым деревянным воротам, с прорезью для почтового ящи-ка и нажал на звонок. Обычно, в дни приёма, они оставались, открыты и лю-бой посетитель мог беспрепятственно пройти сразу к дому, но сегодня, когда чета Ялдыги-Бортневых никого не желали видеть, можно было проторчать возле ворот целый час, и никто из этой уважаемой четы и не подумает открыть нежданному гостю дверь. Хоть обзвонись.
Для такого случая имелся на воротах маленький секрет, одна из деталей на-личника ворот сдвигалась в сторону и открывала небольшое отверстие, куда нужно было просунуть палец и, нащупав щеколду, сдвинуть её в сторону. Вуаля, вот я и во дворе. Знали об этом секрете, сами понимаете, не многие.
Я приблизился к дому и постучал в окошко, и практически тут же в нём об-разовалось угрюмое лицо Алевтины. Она никак не отреагировала на мои приветственные улыбку и кивок, а лишь недовольно махнул рукой в сторону дверей, мол, входи, не заперто. Со стороны это выглядело очень не привет-ливо, но я не обиделся, нет смысла обижаться на человека, если такова его манера поведения, которую она наверняка скопировала с кого-то из своих старших родственников. Не помню кто, спросил у Борисыча чего у него жена такая..., нелюдимая, на что тот лишь пожал плечами и загадочно ответил, что у них там все такие. У кого у них, и где это там, он не пояснил, и даже не знаю, связана эта нелюдимость с отсутствием образов в доме, но икон у Ял-дыги сроду не водилось. Так о чём это я? Ах да, о том, что Алевтина Яковлев-на никогда не крестилась, и не поминала Бога, всегда ходила в черном и не отмечала никаких праздников, ни религиозных, ни светских.
Войдя в сени, я по привычке обошёл вёдра стоящие на самом проходе и толкнул дверь в избу, хозяйка занималась чем-то у печи и на вопрос, дома ли Михалыч, лишь невнятно что-то буркнула. Я скинул ботинки и как был, в носках, прошёл в переднюю, в дому было жарко натоплено, а цветастые половики не давали теплу улетучиваться сквозь щели пола в подпол.
Ялдлыга смотрел телевизор.
- Здорово Василий. - Протянул он руку.
- И тебе не хворать старый. - Пожал я протянутую сухую лапу, в который раз про себя поражаясь силе этой высохшей от времени руки, ведь Борису Ми-хайловичу было далеко за семьдесят.
- Какими путями?
- Да как сказать? - Я честно не знал, что ответить.
- Попутным ветром занесло, значит?
- Почти. - Я почесал затылок и вздохнул. - Тут такие вещи со мной начали происходить, что и не знаю о чём думать.
- А ты не лезь, куда не следует, глядишь всё и обойдётся. А счёт думать, ду-мать надо всегда о хорошем.
- Ещё бы знать, куда я влез. А то ведь совсем заморочили.
- А ты в церкву сходи. - И Ялдыга глухо засмеялся, попов он, за редчайшим исключением, сильно не любил, считая одну часть служителей культа само-зваными маклерами, а другую тунеядцами что, на мой взгляд немного предвзято.
- Хорош старый, не ужели не видишь, что со мной, что-то не так?
- В том-то и дело, что не вижу. Ноги, руки, голова два уха, всё вроде на месте. Или чего не хватает? - Он встал, зашёл ко мне в тыл и провёл большим пальцем левой руки вдоль позвоночника. - Никакой порчи на тебе нет Вася, да и вид у тебя вполне здоровый. Ты лучше скажи, как урок исполняешь? Древним пошибом или на свой лад? - И видя, что я устремил очи долу, с досадой крякнул. - Эх ты, ленище. Жива конечно не требует абсолютного исполнения, у неё даже канона нет, но недоделом быть хуже не придумаешь, уж лучше вообще не браться.
- Да я нормально исполняю, только кое-что переделал под себя, я же вон ка-кой. - Михалыч глянул на мою фигуру и махнул рукой.
- Делай, как знаешь, тока потом не визжи, когда у тебя позвонок выскочит.
- Не выскочит.
- Ну-ну. Так, что у тебя там стряслась? - Он уселся в кресло, а я начал расска-зывать, ничего не упуская. Живописал я с азартом так, что сам себя заслу-шался, но колдун мой, к концу повести, чуть не заснул.
- Тебе чего, не интересно?
- Не особо. - Зевнул Ялдыга. - Я бы сейчас футбол с удовольствием посмот-рел, или армрестлинг. У них там такие рожи потешные, когда они друг друж-ку побороть пытаются. А как представлю, что они не между собой борются, а соревнуются, кто из них громче воздух испортит, так прямо со смеху поми-раю.
- Тьфу ты.
- Да ты не сердись, я честно ничего особенного тут не вижу. - Он почесал го-лову и хмыкнул. - Похожи твои супостаты на фокусников, или как там ещё их? Факиров, во!
- Кого?
- Ну, шутники, обманщики. Были тут такие, ещё в восемьдесят девятом, лю-дей здорово морочили, на деньги разводили. Как точно не скажу, но выхо-дило знатно, всё по тогдашним бонзам партийным специализировались.
- И лица так же меняли, как эти упыри из чайной лавки?