- Ну давай я тебе вон того настойчика в чай плесну, у тебя не только лица ме-няться начнут, а оленьи рога вырастать будут у каждого третьего.
- Так я ничего не пил, и ты знаешь, что на меня такие вещи не действуют.
- Какие-то не действуют, а иные может, и действуют, и пить совсем не обяза-тельно, достаточно просто вдохнуть.
- Ну, если такая микстура или запах меня из строя выбили то, что она с обыч-ным человеком сделает? - Михалыч на секунду задумался.
- Много всяких дел может натворить.
- И ты об этом так спокойно говоришь?
- А что я должен, прыгать от радости, или гневом праведным пылать? - Я махнул рукой. - Пусть об этом органы побеспокоятся, а не я, старый и боль-ной человек.
- Наши органы побеспокоятся, жди. А ты старик мог бы и помочь. Отчего-то не верю я, что всё так просто, как ты говоришь. Слишком размах у этих граж-дан большой, как будто не пуганные совсем.
- Ну, может и не всё так просто, только думается и не больно уж сложно, сда-ётся мне технари они. Ну давай по факту, что тебя так мучает, от чего ты как чёрт от ладана шарахаешься? Сны?
- Не Михалыч, не сны, кошмары. Да не просто кошмары, а такие падла КОШМАРЫ, что прямо всю силу из меня вытягивают. Как будто я всю ночь вагоны разгружаю, или борюсь, к примеру, с пузаном килограмм за двести, притом долго и безрезультатно.
- А что хоть снится-то?
- Да я не помню!
- Странно, помнить должен, ты умеешь. Не хочешь ли ты сказать, что что-то непонятное, потустороннее пытается обороть тебя?
- Я не знаю старый, но сил по утру, кот наплакал, аж жить не хочется. И что самое поганое, так уже почти четыре недели продолжается, я вон даже на-жрался с горя на днях. - Соврал я.
- Да уж чую, и как, помогло?
- Помогло, с одной стороны, с другой, таким методом, можно и до белой го-рячки допиться.
- Эт-так. - Кивнул Ялдыга. - Ну хочешь я тебе отвар из сон-травы дам, спать будешь как убитый.
- Спасибо, Прострела мне только и не хватало. Выпью его, засну, а там при-ходи, кто хочешь, делай, что хочешь. - Он резко склонился ко мне.
- А ну-ка выпяти нижнюю губу.
- Зачем?
- Выпяти, я тебе говорю! - Я выпятил и скосил глаза, пытаясь что-то там раз-глядеть.
- Так не увидишь, иди скорее к зеркалу. - Я послушно подошёл. - Что ви-дишь?
- Ничего.
- Да ты не на губу смотри, а вообще на рожу. Видишь, какая она у тебя оби-женная, прямо как у пятилетнего сопляка, которому мамка игрушку не купи-ла.
- Да пошёл ты знаешь куда!
- А ты не посылай! Не посылай меня Вася! Ты лучше сопли свои пошли. - Он встал и пошёл на меня. - Ты здоровый мужик, обладающий таким арсена-лом, что иной природный боец тебе позавидует, но приходишь ко мне и на-чинаешь жаловаться, как та капризная баба на сносях. И не стыдно? Кошма-рики его достали, телефончик у него звонит не вовремя, рожи ему в телеке мерещатся...
- Ты, Михалыч с психотренингом не перегни, а то в рог выпишу, и не посмот-рю на преклонный возраст.
- Один хрен промажешь, классность не та, да и раскис ты здорово. - Я усмех-нулся, понимаю, это он меня нарочно провоцирует. - Ну подурили тебе не-много голову, ну мороков наслали, так это же детский лепет, ты сам прекрасно с этим мог справиться.
- Пробовал, не вышло. - Ялдыга вернулся на своё любимое кресло.
- Хреново пробовал значит или..., погодь. - Он коснулся рукой своего лба и, закрыв глаза, начал легонько выписывать пальцем на нём какие-то знаки. - Хех, что за чудо? - Он распахнул свои чёрные как уголь зенки и оглядел ком-нату. - Ты чего с собой приволок, бестолочь?
- Чего я приволок?
- Тебе наверно лучше знать. - Язвительно ответил он.
- А! - Вспомнил я про шкатулку в пакете, которую оставил у порога. - Да вот, в машине своей нашёл, после того как ей Протасов воспользовался, в по-следний раз. - Я выставил на столик содержимое.
- Что за чудо. - Я так и не понял, чему он дивится, толи красоте вещицы, толи скрытому от меня содержимому. - Где взял?
- Я же говорю, в своей машине, в багажнике, там тайничок был...
- Я о таких вещицах только в сказках слышал, да от стариков, что царя гороха ещё помнили. - Он, не слушая меня, повертел шкатулку. - Это примерно как скатерть самобранку найти.
- Чего?
- Того! Дубина. Ковчежец это, старый, в таких, с незапамятных времён, раз-ные реликвии хранили. А потом попы додумались туда свои мощи с гвоздя-ми всякими складывать, ибо какими-то неведомыми мне путями познали устройство сих временных капсул. Не тлеет в них ничего, ни плоть человече-ская, ни дерево, ни металл. Бывает же.
- И чего там?
- Хе. Теперь и не узнаешь, заперто оно крепким словом и тяжким заклятием. Я даже пробовать не буду открывать, а то шибанёт про меж рогов так, что белого свету не увидишь, в лучшем случае. Одно меня только удивляет, за-перто совсем недавно, а слово старое, у нас таким прорву лет не пользуются. - Он взглянул на меня и видно заметил на моём лице снисходительную ус-мешку. - Не веришь сукин кот? И чему я тебя столько лет учил. - Он с каким-то сочувствием снова посмотрел на меня и вздохнул. - Ну, тогда смотри. - Колдун положил пальцы на полированную крышку ларца и, зашептав что-то, начал легонько шевелить ими. Сначала я ничего не видел, но некоторое время спустя, камушки, инкрустированные в крышку, начали шевелиться и переезжать от пальца к пальцу. Ялдыга как будто играл ими, катая под слоем полировки и лака туда-сюда, как будто не крышка это обычного ящика, а самый обыкновенный айпад.
Я сморгнул, потом сглотнул, а в конце вдруг подумал, "ну чего в этом тако-го?" и прикрыл глаза. Ну да, сказать себе "всё нормально", это одно, а поверить в такое, совсем другое. Совсем другое, даже если видишь всё своими собственными глазами. Не умом понять, а печёнкой прочувствовать, но так может лишь тот человек, который подобные "фокусы" с детства видел, и привык к ним, как к солнышку восходящему на востоке каждое утро.
Вот вы сейчас сидите, читаете, а у вас мышка "компьютерная" по столу сама заползала, девять из десяти с воплем отпрыгнут от стола. Я бы тоже отпрыг-нул. Я бы по ней ещё молотком шарахнул, будь он у меня под рукой, но ведь есть среди нас и такие, кто воспримет это не как чудо, а как вещь может и не понятную, но вполне возможную. Не станет, в общем, в панике за молотки хвататься, и разбирать мышь на запчасти тоже не станет, а попробует через наблюдение понять, что это за явление.
- Ты чего побледнел-то, Вася? Али тебе плохо стало сердешный? - С издёв-кой в голосе спросил Михалыч.
- Да у меня давно так, накатит, но потом полегоньку отпускает. Самое плохое в этом состоянии, сосредоточиться не могу, вспомнить что было, всё мель-тешит, путается, как твои камушки.
- Эге. Это Вась химия какая-то, я ничего не чувствую, иди к доктору.
- Да был я у доктора, нихрена он не понимает, так мне прямо и сказал. Не могу понять причину вашей, интоксикации, так сказать, уж не бабахнул ли где в нашей губернии какой-нибудь химический завод?
- Во. Видишь? Даже рвач, э-э-э, врач про химию сообразил, а так, куда им го-ремыкам, только и могут, что кромсать, да пилюлями вредными пичкать.
- Тебя послушать, так ты один у нас двигатель науки и светило медицины.
- Ну, допустим не один. - Гордо вскинул голову Ялдыга. - Найдётся ещё па-рочка не плохих эскулапов из методистов, но лечи вас "пневматики", хоро-ших врачей было бы намного больше, а больных людей на много меньше.
- От скромности ты не умрёшь.
- Скромность - Лжа! Скромность унижает человека, делает его слабым, ибо заставляет врать про себя, типа нет, нет сограждане, я не такой! И от подоб-ной лжи у людей начинается несогласие с самим собой, что очень пагубно влияет не только на организм, но и на душу, извращая её.
- Ничего себе. - Мне, обыкновенному человеку, такая сентенция никогда в голову не приходила. - И чего теперь, - полез в спор я - каждую шишку выпя-чивать? Брать рупор и орать во всю мощь лёгких, это я такой умный! Это я самый лучший! Это у меня кутак до колена свисает!
- Зачем? - Удивился Ялдыга. - Если ты в своём деле лучший, то о тебе и так говорить начнут. Вон, скажут, видишь, коломенская верста прёт? Так это Ва-ся, он с одного удара башку в трусера загнать сможет.