- Денег у меня нет! - Крикнул я им в надежде, что господа маргиналы сами отвяжутся. - В ответ кто-то недоверчиво заржал.
- Все так говорят! - После недолгого совещания донеслось с другой стороны.
- Слышь, мужики, меня уже до вас обули, может, я лучше пойду?
- Вот когда вы карманы выверните милейший, и мы в этом убедимся, тогда может быть и пойдёте, предварительно оставив нам свой плащ, часы, обувь и костюм, взамен обещаем вам выдать старое пальто и тапочки, что бы при-крыть свой срам и не простудиться. Ну не звери же мы, в конце концов. - С той стороны снова заржали. Едрит твою за ногу, откуда такие благородные разбойники на меня свалились, да ещё с заботой о моём здоровье. И с каких это пор, скажите пожалуйста, бомжи, или кто они там, стали людей раздевать? Вроде не девяностые, и на мне не модные кроссовки и не дорогой "adidas", а самые обычные шмотки, не дешёвые конечно, но обычные. Помоек им что ли мало? Или социальные центры перевелись?
Я поискал глазами, чем бы в них таким зашвырнуть по тяжелее, но как на-зло, ничего кроме арматуры не нашлось. Ладно, буду типа сдаваться.
Уже выходя из-за мусорного бака, я как-то отстранённо подумал, что всё сегодня происходит не совсем так как я хотел, любимого шефа похоронил, на поминках был уволен, на остановке чуть не окочурился и может я зря сейчас понадеялся на свою ловкость и силу? Я же еле шевелюсь. Ну чего стоит кому-то подкрасться сзади и шарахнуть меня по затылку чем-нибудь тяжёлым, меня же тут сто лет никто не найдёт. Кстати о тяжёлом, вон лежит вполне приличный кусок дюймовой трубы, далековато правда.
Из темноты, хотя тут везде было темно, и лишь немного света падало из-за забора с хорошо освещённой улицы, появился мужик, бомжом которого, су-дя по одежде, я бы не назвал, хотя воняло от него....
- Ну, чего застыл терпила? - Очень не дружелюбно спросил он. А чего я за-стыл, я ждал остальных.
- Жду пальто и тапки.
- Ты смотри, он ещё и варежку разевает лошара, сымай шмотки и пиздуй по холодку, а то.... - Договорить я ему не дал, я дал ему в нос, со всей своей ос-тавшейся дури, дал так, что из-под кулака брызнула кровища и мужик отки-нув голову, рухнул как подкошенный. А потом я побежал, дурак конечно, кто же ночью по стройкам бегает.
Петляя как заяц, я нёсся к дыре в заборе, а вокруг меня свистели камни, как вражеская шрапнель, я и не подозревал, что кидальщиков так много, потому как камней просвистевших мимо меня было не меньше сотни, но увы, не все они летели мимо. Где-то посередине пути один из них угодил мне в щиколотку на правой ноге, и я кубарем улетел в какую-то неглубокую яму, а выбираясь из неё, получил ещё и по затылку, правда вскользь, но очень больно.
Практически ничего не видя, и не имея воздуха в лёгких, я вывалился из дыры в заборе, и сильно припадая на разбитую камнем ногу, побежал прочь от этой адской стройки. Этим сволочам ничего не стоит кинуться за мной в погоню, а значит останавливаться мне нельзя, как бы ни хотелось.
Переулок был абсолютно безлюден, редкие фонари светившие через один, полагаю не в целях экономии, а исключительно из-за излишнего либерализ-ма местных властей, вывел меня к забору инфекционной больницы. Лезть через него у меня сил уже не было, потому отойдя на довольно приличное расстояние, я внимательно оглядел его в поисках дыры. Если есть забор, значит, есть и дыра, эта аксиома, ибо иначе быть не может, потому что иначе не может быть никогда. В России вообще все заборы строятся между дырами, какие бы шикарными эти заборы ни были. Правда из любого правила есть исключения, типа заборы чиновнических скромных домиков в три этажа, построенные на народ..., э..., excusez-moi, на заработанные тяжким трудом деньги, хижины олигархов, обнесённые четырёхметровыми оборонительными валами, но там сами понимаете, не Россия, там частная собственность.
А так как инфекционная больница заведение российское, то и дыра в заборе нашлась моментально, я бы и раньше её заметил, но фонари, либерализм, экономия бюджетных средств, да и нужно же кому-то на сэкономленные деньги заграницей отдыхать, правда? Короче в заборе не хватало сразу двух секций, чем я и воспользовался, на свою голову. Почему на свою голову? Да потому, что не сумел разглядеть в темноте неслабую такую стену живой из-городи, из каких-то ужасно колючих кустарников, шириною не меньше мет-ра, и высотой в полтора, а ведь из окошка своей палаты я её прекрасно ви-дел, но как-то забыл.
Я попробовал пройти сквозь него, но вредный кустарник вцепился во всё, во что только можно было вцепиться и из нескольких безуспешных попыток прорваться, или отвоевать хотя бы пядь земли, не вышло ровным счётом ни-чего, а выдираясь обратно, я порвал свой с таким трудом отвоёванный плащ и изодрал все руки. Снова отойдя на пару метров, я с тяжёлым вздохом уста-вился на преграду, потом ещё раз вздохнул, поплевал на руки, разогнался и прыгнул рыбкой, мечтая перемахнуть через неё одним махом.
Ещё вчера я бы сделал это играючи, но сегодня разбитые колени, щиколот-ка и рёбра, сыграли со мною злую шутку. Перепрыгнуть-то я перепрыгнул, но вот приземлился не совсем удачно. Ещё в полёте я понял, что лечу куда-то не туда, хотя изначально направление было верное, но вот точка приземления состояла из бетонного блока поддерживающего линию теплотрассы, так неудачно расположившуюся за живой изгородью, и мягкого приземления на руки с последующим перекатом через голову может не состояться по независящим от меня причинам, что в конечном итоге не радовало. Скособочившись а, не сгруппировавшись как положено, я со всей дури врезался локтём в этот самый блок, оттолкнулся, и... влетел между труб отопления, где благополучно застрял ногами кверху, осыпанный старой стекловатой.
Несколько секунд я непонимающе смотрел на траву перед своим носом и мечтал, что бы мой прыжок века никто и никогда не увидел. Я подождал не-много, вроде никого. Мечты сбываются не только у Газпрома. Однако нужно было как-то выбираться, и я попробовал протиснуться вниз, между трубами, но ремень на штанах зацепился бляхой за проволоку стягивающую куски рубероида и не пускал меня на грешную землю. Попытка как-то выползти вверх, тоже не увенчалась успехом, так как одна рука у меня была прижата к телу, а оно, это тело, в свою очередь прижало руку к бетонному блоку, который я так счастливо избежал при падении. Оставшуюся руку сковало сползшим с плеч плащом и единственное место, куда я ей мог дотянуться, оказался ремень брюк, так что выковырять себя из сложившейся ситуации было весьма проблематично.
Я повисел немного, подёргался, убедился в бесполезности сего занятия, по-висел ещё чуть-чуть, поржал над тем, через что мне пришлось пройти, что бы застрять тут на веки и решился на последнюю попытку. Рукой зажатой плащом я еле дотянулся до ремня, расстегнул его, затем для верности расстегнул брюки и рывками, обдирая ноги о рубероид, начал протискиваться вниз и почти уже освободился, когда услышал над собой знакомый голос.
- Что вы делаете? - Чёртов Газпром. Лида, а это была именно она, осветила мою бесштанную фигуру фонариком. - Ой! - Вырвалось у Лидочки.
Никогда ещё в жизни мне не было так стыдно, и ничего мне не хотелось так сильно, как сейчас провалиться под землю. Тут в районе брюк что-то тресну-ло и я наконец провалился между труб и упал на землю, там я быстро натя-нул штаны, и со всей возможной поспешностью выбрался из под теплотрас-сы.
- Здравствуйте Лида. - Улыбнулся я.
- Боже мой. - Глядя на меня протянула сестричка. - Что с вами случилось? - А что мне ответить? Попал под каток? Пожалуй это будет самое правдивое объяснение того, что со мной произошло, в меньшее никто не поверит.
- Да вот, шёл мимо, дай думаю, зайду, с Павлом Сергеевичем поговорю, а тут труба, никак не ожидал, знаете ли. А вы чего тут в темноте бродите? - Лида издала какой-то странный звук, подозрительно похожий на сдерживаемый смех.