— Не больше, чем другие его ровесники.
Они вернулись в город, где он вырос. Томас прожил с миссис Коул две недели — а потом снова уехал, в один из пригородов Нью-Йорка. На этот раз он устроился кассиром в маленький супермаркет.
А еще спустя месяц Томас съездил в Вермонт. И купил себе пистолет.
Он выбирался в город каждый раз, когда была не его смена. Садился на самый ранний поезд, два часа ехал, глядя в окно, настраивая себя, прислушиваясь к каждому вздоху вокруг. Выходил из вокзала и весь день бродил по городу, собранный и чуткий. Он знал, что рано или поздно услышит. И тогда настанет время вырабатывать план. Иногда у него уходило на это несколько недель. Но его план никогда не давал сбоя.
Он не знал, почему слышит, чувствует их. Но в какой-то момент что-то щелкало внутри, как тогда, в магазине — и Томас понимал, что это оно. Он нашел новую эмоцию.
И теперь ее нужно было убить.
Он всегда тщательно выслеживал свою жертву. Узнавал про нее все, что можно было узнать, не вступая ни с кем в контакт. Вырабатывал четкую последовательность действий, на каждом шаге просчитывая, что может пойти не так. Но все шло так.
И постепенно он учился. Томас научился ненавидеть, пристрелив Кита Джонсона, белого республиканца-католика, тайно посещавшего собрание последователей ку-клус-клана. Томас научился бояться, когда пуля прошла через сердце старого Фила Теккерея, который жил один в своем особняке и тщательно мыл руки каждый раз, когда возвращался домой с улицы. Томас научился верить, когда кровь растеклась по светлым волосам Анны Бонуотти, студентки и активистки движения в поддержку медведей гризли.
Обычно прожитой таким образом эмоции хватало на несколько недель — тогда вместо того, чтобы ехать в город, он навещал миссис Коул, ощущая себя странно цельным, наполненным, сложным. Она внимательно присматривалась к нему — и удивлялась. Миссис Коул всегда считала, что Томасу никогда не удастся стать полностью нормальным. Но с каждым приездом он выглядел все живее.
А однажды, приехав, Томас впервые ей улыбнулся.
Полиция Бруклина искала человека, застрелившего четырнадцатилетнего подростка Джимми Тэйлора. На фотографии в черной рамке, вывешенной в холле школы, Джимми широко улыбался.
Он собирался закрывать магазин, когда услышал стук каблуков и возглас: «Подождите!» Быстро обернулся — по блестящим от недавнего дождя бетонным плитам бежала девушка с огромным футляром за плечами. «Контрабас?» — подумал Томас и замер с ключами в руке.
— Вы уже закрылись? — девушка отбросила мокрую прядь с лица и поправила лямки футляра.
— Как видите.
Она с досадой отвернулась.
— Вы что-то хотели купить? — вежливо спросил Томас. Он всегда разговаривал с покупателями очень вежливо.
— У меня дома нет никакой еды. А все магазины уже закрылись.
— На Джефферсон стрит есть круглосуточный.
Девушка посмотрела на свои туфли на тонких шпильках. Кивнула:
— Спасибо. Не подскажите, в какую это сторону?
— Через два перекрестка повернете направо, и там еще примерно квартал.
Девушка снова кивнула и побрела в указанном направлении.
Томас посмотрел ей вслед. Что-то странное заскреблось в районе солнечного сплетения. Он вздохнул, пытаясь выпустить это что-то, и затем негромко окликнул девушку:
— Стойте!
Она обернулась.
— Я открою вам магазин.
— Правда?
— Да.
Она проковыляла обратно и встала, переминаясь с ноги на ногу. Томас быстро открыл замок жалюзи, поднял их, отпер стеклянные двери и пошел к кассе, чтобы включить свет. Девушка остановилась на пороге.
— Никогда не видела магазин в темноте.
Томас ничего не ответил и щелкнул выключателем.
Девушка пошла по рядам. Томас открыл кассу, запустил компьютер. Услышал грохот из дальнего конца магазина.
Девушка стояла у рассыпанных бутылок со средством для мытья посуды и неловко пыталась наклониться, чтобы их подобрать.
— Вы бы сняли этот ваш футляр, — посоветовал Томас, присаживаясь на корточки и подбирая ярко-оранжевые флаконы. Девушка покраснела и стала неловко освобождать руки от лямок.
— Это контрабас? — спросил Томас, ставя на место последнюю бутылку.
— Нет, виолончель.
— А у нее разве не должно быть такой длинной штуки внизу?
Девушка слегка улыбнулась.
— Она откручивается.
Томас кивнул и пошел обратно к кассе. Через некоторое время девушка вернулась, неся в руках четыре банки собачьих консервов и батончик мюсли. Томас недоверчиво посмотрел на этот набор.