— Я думал, вы себе хотите еды купить.
— А я и купила, — девушка помахала батончиком.
— И все?
— Вы будете пробивать или дальше станете интересоваться моим рационом?
Томас пожал плечами и пробил все.
— Четыре пятьдесят пять.
— А пакет?
— Двадцать пять.
— Четвертак за пакет?
Томас снова пожал плечами. Девушка вздохнула и кинула на стол еще монетку. Быстро покидала банки и батончик в бумажный пакет. Размашистым отточенным движением закинула футляр на плечи. Томас выключил компьютер и закрыл кассу.
— Спасибо.
Томас поднял глаза. Она стояла в дверях, слегка пригибаясь под тяжестью своего инструмента.
— Не за что.
Девушка кивнула и ушла.
Томас погасил свет, вышел, запер стеклянные двери, опустил жалюзи.
В солнечном сплетении жгло.
Поездки в город ничего не давали. Он уже понял, что не дает ему покоя, и знал, что нужно с этим делать — но ничего не получалось. В городе было глухо. Ни один человек не цеплял его.
А ведь должен был быть еще кто-то. Томас чувствовал, что по-прежнему ему не хватает чего-то очень важного, что он еще не узнал.
В пачке оставалась последняя сигарета. Он очень надеялся, что после нее ему все станет ясно, и можно будет перестать ездить в город и выслеживать очередного человека.
Он начал от этого уставать. Откуда-то стал пробиваться настойчивый голос — это надо прекращать. Так не годится. Так нельзя.
Почему не годится? — возражал самому себе Томас. Люди убивают каждый день. Я ничем не хуже их! Почему им можно, а мне нельзя?
Так и им, вроде как, тоже нельзя, тихо замечал голос.
Томас зло встряхивал головой, отбрасывая с лица темную челку.
Но в городе было пусто.
Он попробовал съездить к миссис Коул. В конце концов она спросила Томаса:
— С тобой все в порядке?
— Да, — отрезал Томас — и уехал обратно.
Солнечное сплетение горело.
— Здрасьте.
Томас поднял глаза. Он бы ее не узнал — но футляр за спиной тут же напомнил.
— Добрый день, — вежливо ответил он. — Как поживает ваша собака?
— Спасибо, хорошо, — улыбнулась девушка.
Томас пробил шесть банок консервов и два батончика.
— Решили объесться сегодня?
Девушка рассмеялась.
— Вы скоро закрываетесь? — вдруг спросила она.
Томас нахмурился.
— Да, а что?
— Я бы могла вас подождать.
Томас еще сильнее нахмурился.
— Зачем?
— Ох, не берите в голову, — девушка развернулась и вышла из магазина.
— Закрываетесь?
Томас замер с ключами в руках. Вздохнул и стал открывать замок.
Они шли от магазина. Оказалось, что им в одну сторону.
— Меня зовут Стэйси.
— Томас.
— Можно я буду называть вас Том?
— Нет.
— Почему вы всегда так поздно возвращаетесь домой?
— Не всегда. Только когда у меня репетиции по вечерам.
— А репетиции нельзя проводить днем?
— А днем я учусь.
— А покупать еду собаке заранее вы не пробовали?
— Пробовала.
— И?
— Не получается, как видите.
В углу снова что-то загрохотало. Томас усмехнулся.
— Я сама соберу! — раздался голос из-за полок.
— Футляр сняли? — поинтересовался Томас.
— Сейчас сниму.
В городе было пусто.
Томас ходил по улицам круглыми стуками — пока не приходило время садиться на обратный утренний поезд. Потом целый день засыпал на кассе, уставившись тупыми глазами на бесконечную череду продуктов и пытаясь сообразить, что с ними делать.
Ночью ему приснилась огромная белая собака. Она накинулась на него и стала грызть его солнечное сплетение. Томас в ужасе проснулся.
— Вы не знаете никого, кто мог бы пожить с собакой?
— Уезжаете?
— Да. Участвовать в конкурсе.
— Что будете играть?
— Баха. Ничего интересного. Так не знаете никого?
Томас опустил жалюзи.
— Да я вообще никого не знаю.
Стэйси обернулась к нему.
— А вы не можете пожить с моей собакой?
— Да не бойтесь вы! Байрон добрый.
Байрон был огромным, лохматым.
Белым.
Солнечное сплетение жгло. В город поехать он теперь не мог — Байрона надо было выгуливать два раза в день. И не забывать кормить. И вычесывать.
Байрон встречал Томаса волчьей улыбкой на белой морде.
Руки все время пахли псиной.