Странно, я хоть и пишу, но не считаю себя писателем.
Я против литературы как таковой, против бесконечных словоизвержений самоупоенных нарциссов. Я — за простую жизнь, за людей.
Для меня главное — не алые буковки, а та особенная лирическая реальность, или внутреннее кино, которое ими порождается в сознании читателя. Не на бумаге и не на мониторе — сокровище литературы, а там, в мозгах читателя, смиренно собирающего пазлы… светлые, летучие острова. На которых живут восставшие из семантического мусора литературные герои и растут на щедро унавоженной частицами прошлого земле развесистые клюквы.
Мне нравится то, что Б. отстаивает очевидное право эмиграции на существование и на полноценное творчество. Мне нравится и то, что он поливает подпутинскую литературу и заодно и тамошнего, «серого» приспособленца-читателя помоями и клеймит ренегатов-эмигрантов, завороженно, как зайцы — в пасть удава, глядящих российское телевидение и мечтающих о российских тиражах, гонорарах и прочих материальных благах.
Нравится, то нравится, но справедливо ли это?
По многим вопросам, затронутым в этой статье, я уже не раз высказывался, не хочу повторяться. Хотя, кое-что не зазорно и повторить…
Мне кажется, разделяя литературы на зарубежную и не зарубежную, Б. недооценивает или, точнее, упорно стремится не замечать изменений, произошедших за последние 15–20 лет. Изменений, навязанных нам научно-техническим прогрессом. Тема эта бездонная, поэтому кратко коснусь только одного аспекта, важного для нас. авторов.
Писатель нынче пишет не пером и не паркеровской ручкой, не печатает на машинке, а работает на компьютере. Печатает быстро. Свободно манипулирует большими и малыми кусками текста. Мгновенно редактирует. Находит в мировой сети и ассимилирует разнообразные источники — тексты, картинки, фотографии, фильмы. Проверяет орфографию…
Жми кнопку — и вот. твой свежеиспеченный текст уже опубликован и доступен всему человечеству. Спи спокойно, ты оставил свой след в электронной вечности. Застолбил участок на ноосфере Земли. На континенте графоманов.
Текст, написанный на компьютере, это как правило последовательность абзацев, сохраняющих пропорции свободного поля программы Ворд. Написав и отредактировав абзац — заполнив светлый прямоугольник горизонтальными полосочками из букв и пробелов — писатель-клавишник переходит к следующему абзацу. Страниц как бы и нет, нет книги, нет бумаги, есть только податливая прямоугольная белизна, легко прострачиваемая буквенным швом…
Автор, пишущий на компьютере, невольно стремится к краткости, ясности, точности. Длинные тексты читать на мониторе трудно… муторно. И свои и чужие.
Тащить героя и его душевный мусор по сотне страниц?
Описывать, описывать, описывать никому не интересные подробности…
Загонять читателя как лошадь диалогами…
Извольте, извольте…
Любой, даже поэтический, текст, написанный на компьютере, получает характер сообщения, месседжа. Романы скукоживаются в рассказы, рассказы превращается в байки. Набившие оскомину идеалистические рассуждения — постепенно сходят на нет…
Пишущий на компьютере «художественную литературу» не запечатлевает нетленку на бумаго-папирусе, а играет себе как безумец виртуальными сущностями в виртуальном пространстве, перебирает как четки ряды возможностей, мыслит не столько фразами-предложениями, сколько текучими периодами, легко деформируемыми блоками. Летучими стаями мушек-слов.
Он не борется с сопротивлением бумаги, с нежеланием написанного текста быть измененным. Смыслы-смыслецы вторят эхом в прямоугольных клетках абзацев…
Как крылатые фурии носятся от стенки к стенке опьяненные неслыханной свободой слова… фразы… А вслед за ними — потерявшие суть и судьбу герои-фантомы, коллизии без коллизии. отголоски чувств, скорлупки пережитого…
Компьютерная материализация мысли коварно легка…
Конечно, автору, по мартышечьей привычке, хочется взять в руки собственную книгу, ощутить ее вес, понюхать запах бумаги и краски, потрепать и погладить ее как девушку, насладиться обложкой, шрифтом, иллюстрациями и собственным именем на титульной странице…
Но доступность произведения мировому читателю перевешивает соблазны производить бумажные глыбы. Ведь везде, где есть интернет, и в Австралии и в джунглях Амазонки и в Южной Африке и на полярных станциях плоды твоего клаво-стука могут если и не прочитать, то хотя бы «открыть» аборигены-полиглоты или рассеянные по всему свету «русскоязычные».