У меня как будто камень свалился с сердца…
Я встал и посмотрел в окно. Вид на замок Грабштайн был действительно великолепен.
Ящерица
Человеколюбие оставило Руди Хайнца после того, как он понял, что Германия будет и дальше принимать беженцев. По миллиону в год.
В молодые годы он побывал в арабских странах, и был поражён нищетой, суеверием и восточной осатанелостью населения… стал жертвой мошенничества и воровства. Отравился арабской едой и страдал несколько лет от последствий отравления. Пожил год в турецком районе Берлина и натерпелся там грубостей и унижений.
Ему не хотелось, чтобы его прекрасная страна превратилась в какой-то задрипанный «халифат».
Последнее время им все чаще овладевала слепая белая ярость. Потому что он твердо знал — хотя таких как он в Германии миллионы, правящие «демократические» партии и правительство всегда будут действовать вопреки его воле и гнать и гнать сюда мусульман. А его и его единомышленников — всячески травить и оскорблять на телевидении и в прессе, называть неонацистами.
В новую партию — «Альтернатива для Германии» Руди не верил.
— Как только они получат власть и богатство, разжиреют, погрязнут в коррупции и забудут свои обещания. Побегут на поклон к саудитам и станут такими же, как сегодняшние — коллаборантами, национал-предателями.
Ярость Руди, как кипящий бульон в скороварке, искала выхода.
И нашла.
Он убил ребенка — мальчика.
Прямо перед балконом квартиры Руди, выходящем на тихую улицу города, росло дерево. Руди не знал точно, что это за дерево… каждую весну оно цвело розовато-оранжевыми пушистыми цветами и радовало Руди. Сакура?
Цветов было много, так много, что не хотелось верить глазам… Казалось, бабушка связала огромную шапочку из цветов и надела ее на дерево.
Около недели продолжалась эта цветочная оргия, затем цветы коричневели, опадали… дерево делалось просто деревом. по его веткам сновали воробьи и синицы, которых Руди кормил очищенными от скорлупы семечками.
В тот день Руди чувствовал себя особенно одиноким, несчастным и яростным. Его единственная дочь не звонила уже месяц. самому ей звонить она Руди запретила. Дочь его жила в Голландии, не работала, покуривала травку, с последним своим мужем развелась шесть лет назад. Что она там делает целый день? Бедняжка.
Боролся с одиночеством как умел… вспоминал жену, оставившую его сразу после Объединения, работу, которую потерял так давно, что даже забыл лица сослуживцев, рисовал птиц… перерисовывал их из книжки к себе в альбом. Слушал музыку. Не выбирал, какую придется… Радио в форме гриба он получил бесплатно от какой-то благотворительной организации за однодневную автобусную поездку в Виттенберг, на торжества по случаю Года Лютера и Реформации.
Компьютера у него не было. Руди был рад, что мог из своей нищенской пенсии оплачивать скромную двухкомнатную квартиру в плохом районе города. Денег едва хватало на еду и лекарства.
Пообедал готовым морковным супом за евро двадцать из магазина Пенни напротив, в который настриг ножницами немного зеленого лука с собственной плантации на подоконнике… полежал в ванне, заснул, поспал в теплой водичке, вымылся…
Захотел подышать свежим воздухом, вышел на балкон, проверил. полна ли кормушка. Подсыпал корма и посмотрел на дерево.
Стояла типичная немецкая зима, бесснежная, теплая и гнилая. Дерево сбросило листья и лоснилось от сырости. На вершине его сидел мальчик. Увидев его лицо, Руди испугался…
Руди не понимал, чего он собственно боится… мальчишке было всего лет восемь… расстояние от балкона до дерева, метра четыре, можно было преодолеть только по воздуху.
Да и не стал бы этот чужой мальчуган вредить Руди…
Руди испугал не мальчик, а его присутствие… чужое, назойливое присутствие… почти на его балконе, на его территории. Руди ушел назад в гостиную и осторожно посмотрел на мальчика через жалюзи балконного окна. Мальчишка сидел на вершине дерева и деловито ломал ветки своими маленькими, сильными не по годам руками. Безжалостный… циничный… разрушитель.
Даже тут, за стеклом. Руди слышал треск ломаемых веток.
Руди узнал его — это был сын неприятных, смуглых людей с грубыми лицами, жителей соседнего подъезда. Кто они были, Руди толком не знал, но предполагал, что это румыны, принадлежащие к какому-то этническому меньшинству. Гагаузы?
Соседка рассказывала, что они приехали в Германию три года назад как беженцы и остались… как-то смогли убедить немецких чиновников в том, что их преследуют на родине из-за их национальности.