В терминале А было еще больше народу, чем в поезде на Цойтен. Многие сидели прямо на полу, вытянув ноги. Через эти ноги прыгали дети. Пахло плохо переваренной пищей.
Прислонился к колонне, задремал.
И тут же проснулся. Посмотрел на табло. Самолет из Неаполя приземлился десять минут назад. Значит скоро из-за матовых стеклянных дверей выйдет господин Му, китаец, который должен передать мне подарок, музыкальную шкатулку. В ней должен быть спрятан… Нет, не кокаин. Нечто гораздо более интересное.
Но вместо господина Му из дверей выкатился на посверкивающем хромом одноколесном велосипеде знакомый клоун с фиолетовым языком. Подкатил ко мне. разинул пасть и заревел: Подарочка ждешь, ублюдок? Профукал еще одну жизнь, мутерфикер? Он уже ждет тебя у мясорубки! Зубками будешь скрежетать! Пока они не выпадут. Хррак! Хррак!
Откуда он взялся? Гадать и раздумывать не было сил. Я ударил его ногой, но сразу же почувствовал, что это сон… что никакого клоуна на велосипеде передо мной нет, что я все еще стою в зале ожидания, прислонясь к нечистой квадратной колонне.
Двери открылись, и из них вышел какой-то итальянец с огромным чемоданом. Вокруг его жилистой небритой шеи был обмотан длинный шарф с желтыми квадратами. На костлявом пальце сверкал перстень с розовым топазом, величиной с куриное яйцо. Наверное художник, музыкант, режиссер или какой-нибудь другой шут гороховый…
Все европейские бездельники с претензиями едут и едут зачем-то в Берлин. Надеются тут вволю потусоваться, обкуриться, обколоться и при оказии содрать с до сих пор комплексующих фрицев деньгу. И многим это удается. Мне не жалко, деньги не мои… а немцы… сколько их ни обманывали всевозможные проходимцы со всего мира — а они и дальше принимают… и платят, платят… Такой уж это народ, или на цугундер, или в ресторан. Или эсэсовцы, или лакеи.
Когда двери открылись, чтобы пропустить итальянца, я увидел моего китайца… в сопровождении двух полицейских. Его вели куда-то… Обыск? Неужели нашли?
Придется наверное тут весь день проторчать.
Действительность в который раз меня обманула. Му вышел через четверть часа. Вспотевший, взволнованный, но, как он выразился, «без потерь».
Узнал меня сразу (мы виделись два раза при схожих обстоятельствах). Отвел в уголок. Опасливо огляделся. Ловко достал из глубины чемодана шкатулку, отдал мне и прошептал: Будьте осторожны с этим товаром! Горячая штучка. Может и убить…
Вежливо поклонился и исчез.
Я положил шкатулку в сумку и потопал к эс-бану. Опять вдоль изогнутой стеклянной стены.
По дороге видел, как моего китайца какие-то азиаты затаскивают в бежевый БМВ. Другие уже открыли его чемодан и выбрасывали его содержимое. Цветастые трусы и рубашки, летящие в разные стороны, превратили на несколько мгновений серый пасмурный берлинский день в импрессионистическую картину. Показалась полиция.
Му отбивался, но отступил перед превосходящими силами противника. Последнее, что я видел, были его печальные глаза. Мне показалось, что он даже кивнул мне с заднего сидения машины… осторожно, чтобы не заметили его похитители. Я кивнул ему в ответ… Полиция подоспела как всегда вовремя… бежевое БМВ уже мчалось в облаке выхлопов и мерцающих радужных капелек по направлению к автобану. Номерные знаки его были залеплены грязью.
На тротуаре валялся изнасилованный чемодан и пестрые азиатские шмотки.
Прошел подземный переход. Решил обмануть судьбу и поехать в город не на эс-бане, а на обычном поезде. На Дессау. Он доходит отсюда до Восточного вокзала минут за двадцать пять.
На перроне замерз. В поезде отогрелся.
Подошла контролерша. Многозначительно на меня посмотрела. Как будто что-то обо мне знала. На билетик и не взглянула, зато приклеилась взглядом к моей сумке… хмыкала как-то неопределенно, заглядывала мне в глаза почти кокетливо.
Улыбнулась. Посверкала фарфоровыми щечками и сказала: Я чувствую, чувствую его. Он прекрасен как только что отшлифованный бриллиант. Он греет мне сердце, как вы. должно быть, счастливы, везунчик! Возьмите, возьмите меня с собой. Я готова ехать с вами и с ним хоть на край света!
И показала пальчиком на мою сумку. Я пожал плечами…
Контролерша отошла от меня и продолжила проверку билетов. Несколько раз послала мне воздушный поцелуй. Пассажиры стали на меня смотреть. Тоже как-то странно. Железнобетонные, флегматичные обычно немцы вроде как размякли… растаяли…
Некоторые дружелюбно улыбались… другие осуждали.