И после войны по миру пошли волны.
И в них сверкали некоторые имена, группы, направления.
Но искусство становилось все более коммерческим, светло-или черно-развлекательным, антиидувидуальным, отвратительным. Никакими сказками про «постмодернизм» не оправдать его гнусность.
А где-то в середине шестидесятых то, что раньше называлось искусством (мастерство, красота, человечность, преемственность) исчезло окончательно, оставив после себя выжженное поле. На этом поле устроили свою тусовку наглые крысы-имитаторы (бойсы-уорхолы и их клоны).
Человека больше нет. Есть налогоплательщик, производитель и потребитель товаров и услуг.
Искусства — нет, есть товар, услуга.
Скверный товар, дурная услуга.
Скрежетать зубами бесполезно. Мы сами себя приговорили к скуке.
Занудили, замочалили, испоганили мир своей жадностью, жестокостью, тупостью.
Изолгались.
Вот и стало тошно и в парламентах и на бирже и на картинах и в кино и на улице…
Красный петушок полыхает то тут, то там.
Люди взрывают других людей хладнокровно, без раздумий и сожалений, как строители — скалы, стоящие на пути будущей дороги.
Дороги в никуда.
Падают как горы пыли башни Нью-Йорка.
Пылают чернобыли и фукушимы.
Инфляция и кровавый хаос, зевая, ждут свои грядущие жертвы.
И даже у алжирского дея нет больше под носом никакой шишки.
И самого дея тоже нет.
Но у всякого петуха все еще есть своя Испания…
Под перьями.
Скалы на берегу.
Разрушение…
Выветривание.
Казнь водой. Светом. Теплом. Солью.
Растрескивание.
Выперли страшные тектонические силы когда-то упрямую гору из земли. А потом миллионы лет ветер, вода и малые жизни ее разрушали, растирали в порошок, превращали в отложение.
Вселенная дробится, дробится…
А потом… материки засасывают всю эту дробь в огненное чрево матери Геи, в плавильный котел ядра…
Земля тужится, выпирает наверх свои внутренности…
Лава застывает скалами и опять начинает дробиться.
Геологическая круговерть мироздания.
Сколько законов природы задействовано!
Сколько энергий!
Какие драмы и трагедии!
Какие величественные картины.
Толчение воды в ступе.
Грандиозная бессмыслица.
Мелкие камешки на пляже — старые друзья.
Нет ничего вас милее…
Лестная метафора для когтистого человечества.
Резные камни Калифорнии.
Кто резчик?
Кто плавит и пузырит недобрые тяжести?
Слепоглухонемая сука-природа.
Тяжести, тяжести…
Ребра, массы, кристалы, структуры, текстуры.
Свидетели чудовищных сил, чудовищных процессов…
Страницы книги хаоса…
Листай эту книжку с картинками, смотри, любуйся на чудеса, пока и тебя не раздавят, не размелят в пыль безжалостные жернова.
Сколько раз, стоя на берегу океана, я смотрел на волны и слышал его рев, грохот, свист, его утробное урчание.
Безумное курлыканье (пролетали журавли).
Голубые скалы.
Голубые они — только когда их океан прозрачной водичкой сполоснет.
А когда отлив — они серые.
Так и мы.
Плавник на пляже.
Забавные картинки. Театр легких палочек.
Ветер тоже участвует в представлении.
И солнце.
После прилива все тут будет по-другому.
Кто мы такие?
Нет, не плавник.
Тени на песке.
На пляже.
Вода. Песок. Свет.
Вот она, сокровенная суть мира.
Святая святых.
Под ногами.
Сколько ни творили муры и бранкузп, лучше этого им не создать.
И трудиться не надо.
Комаров смешить.
Коттедж на берегу в поселке Сии-Рэнч.
Там много прекрасных деревянных домов. Сотни.
Некоторые — архитектурные шедевры.
В одном из таких коттеджей мы жили в мае 2007-го года.
Моя мама, мой отчим, сестра с сынком и я.
Я бродил по окрестностям, часами смотрел на волны. Нюхал свежий солоноватый ветер.
Снимал, снимал…
Потом камеру спрятал. Не берет камера Тихий океан.
На берегу.
Ни черта я не понимаю ни в ботанике, ни в биологии.
Ни в чем.
Но, когда на душе тяжело, знаю, ничего лучше нет, чем на лютики-цветочки посмотреть.
Вот я так сидел на теплой калифорнийской земле и глядел на цветы.
И забывал, что есть душа.
Хотел быть и был, как они.
Больше и не надо…
В нескольких метрах от соленой воды.
Экибана.
Смотрел, пока муравьи не стали задницу кусать.
В Форт-Россе.
Как же повезло Америке, что русские отсюда убрались!