— Привет, Карл! — сказала она весело.
— Я только что узнал про твои эксперименты с АРТИ, — сказал он, не обращая ни малейшего внимания на больную девочку. — Что ты, черт подери, себе позволяешь?
— Карл, прошу тебя… — Джесси кивнула на Тамику. Ей удалось прервать его тираду и вывести в коридор. — Я никому не причинила вреда, я вообще ничего плохого не сделала. Пит Ролански умер. Он и его родные хотели, чтобы тело Пита послужило науке. Тебя не было, поэтому при всем желании я не могла попросить у тебя разрешения.
Гнев Гилбрайда утих, но не окончательно. Он все еще был похож на жабу, которой надавили на пузо. Все годы, пока Джесси была у него в ординатуре, он орал на нее по поводу и без повода. С другой стороны, у нее была замечательная работа в одном из лучших в стране нейрохирургическом отделении. У нее были такие друзья, как Эмили, и оперировала она больше, чем любой другой хирург, — почти столько же, сколько жаба заведующий. А еще у нее был АРТИ.
— Карл, извини, — сказала Джесси, хотя так и не понимала, за что ей нужно просить прощения.
— И вообще, какое ты имела право собирать на операцию сестер, лаборантов, радиологов, не обсудив это со мной?
— Билл Уэллман отменил свою операцию. Люди ждали следующей. А Пит Ролански…
— Коупленд! Не перебивай меня!
— Извини.
— Ты неплохо поработала, — продолжал он. — Только у меня такое впечатление, будто ты забыла, что создавать АРТИ начал я, когда тебя и близко здесь не было. Гранты на тебя, Скипа Портера, оборудование — все они получены мной. В патентах на АРТИ стоит мое имя. Если ты не будешь про этот факт вспоминать, от тебя самой здесь останется одно воспоминание. Это я обещаю.
— Да что я такого сделала? — спросила со вздохом Джесси.
— Ты выставила на всеобщее обозрение нашу исследовательскую работу. Оперируя с АРТИ, ты рисковала всем проектом. Игра идет по-крупному, на кон поставлены сотни миллионов долларов и место в истории медицины. На прошлой неделе меня даже допрашивала полиция — они хотели знать, где я был, когда убили Сильвана Мэйса. А есть еще этот сукин сын из Стэнфорда. Трудно сказать, насколько продвинулись его исследования, но мы с ним боремся за каждый грант, за каждый доллар. Если пойдут слухи о том, что операция провалилась, кто его знает, какие будут последствия.
— Но…
— Помолчи и дай мне договорить. Я уже подал заявку в комиссию по опытной медицине здесь, в больнице. Если кто узнает, что АРТИ сожрал половину мозгового столба этого жмурика, как ты думаешь, какое они примут решение?
— Это была всего лишь техническая неполадка. Я в этом почти уверена.
— Да? А может, ошибка хирурга?
— Чем бы это ни оказалось, лучше узнать об этом сейчас, а не во время операции на живом пациенте, — сказала Джесси, сжав кулаки. — Я почти убеждена, сбой был чисто технический и его легко устранить. Скип уже занялся этим.
— Знаю. Оттуда я и пришел. Может, ты забыла, но работает он у меня. Так, к утру чтобы у меня был полный отчет об операции.
И, не дожидаясь ответа, Гилбрайд удалился.
Решающий для Сары Деверо день у Джесси начался в пять утра. Перед операцией Джесси всегда чувствовала особое возбуждение — как будто она подающий в матче национального бейсбольного чемпионата и, что бы с ней ни случилось, надежды на запасного нет. Когда приходится весь день солировать в операционной, напряжение очень велико, такое не каждый выдержит. Но Джесси это нравилось.
Она надела кроссовки, брюки защитного цвета, рубашку и синий жилет, а потом целую минуту провела в ванной у зеркала — смазала губы блеском, чуть подкрасила глаза. Волосы у нее были длинные, до плеч, и пока что каштановые, но каждый день она замечала несколько новых седых волосков. Парикмахер с Ньюбери-стрит, к которому она ходила раз в два месяца, уже начал поговаривать о том, что пора краситься.
Да, наверное, когда-нибудь придется, подумала она, закалывая волосы. А сейчас — пойди-ка сделай операцию.
Она спустилась по лестнице и вышла на улицу. Ее пятилетний «сааб» в такие дождливые дни бывал особенно капризен. Но сегодня — добрый знак — он завелся с первой попытки.
Когда Джесси поднялась в Седьмую хирургию, Саре уже ввели наркоз. Ее муж Барри и трое их детей сидели у Сариной кровати.
— Привет! А я уж думала, ты не объявишься, — заплетающимся языком сказала Сара.
Джесси усмехнулась и взяла подругу за руку:
— Знаешь, Сара, на этот раз мы все сделаем, как надо. Мы ничего не будем бояться, и, если это в человеческих силах, мы эту штуковину изведем.