И они обоюдно старались не замечать друг друга, впрочем, Миляев вел себя сдержанно, не давая повода для какой-либо нежелательной реакции лейтенанта, а солдаты все замечали и путались в догадках: почему это их отважный лейтенант теряется, когда нужно сделать замечание Миляеву, будто он с Евгением в тайные игры играл.
Зимой работы на аэродроме прибавилось. С утра и до поздней ночи работала мощная снегоочистительная техника, завывали моторы, горели в темноте фары, роторы вгрызались в толстый снежный покров и отбрасывали снег далеко в сторону.
Солдатам эта работа казалась бесполезной, потому что за все время службы они еще ни разу не видели приземлившегося самолета, кроме «кукурузника» парашютистов или «химика». Но приказ есть приказ, и мерзлая, будто бетонная, укатанная взлетная полоса тянулась лентой из одного конца аэродрома в другой, а кругом лежала белая нетронутая целина, на которой кое-где склонялись от ветра тонкие стебли трав, а возле них роились прилетевшие на зиму в эти края красногрудые снегири.
Как-то к Миляеву подошел лейтенант Капустин и, не глядя ему в глаза, сказал:
- Тебя хотела видеть Оксана. Просила прийти.
От удивления Женя, наверное, приоткрыл рот. Он не знал, что ответить, и чуть было не спросил: «Вы ей обо всем рассказали?»
Хотел, но не спросил.
10
Увольнительная лежала в военном билете, парадные ботинки начищены, бляха ремня сияет, точно купол церкви, и настроение поднимается от одной лишь мысли, что сейчас - на свободу.
Они встретились на стадионе. Женя был внимателен, смотрел на Оксану, будто хотел в каждом ее жесте или взгляде увидеть какой-то подвох.
Заснеженный стадион был идеально ровный, точно застеленный белой скатертью стол. На скамейках, как и всюду, лежал снег, и Оксана, прежде чем сесть, смахнула его варежкой. Жене показалось, что это то самое место, где они сидели втроем теплым летним вечером.
- Почему ты не приходил в село?
- А ты меня ждала? - спросил Женя.
- Ждала,- ответила Оксана, глядя ему в глаза.
- Вот я и пришел.
Он наклонился к ней, обнял рукой за плечо.
Она отстранилась:
- Не надо, увидят.
- Кто увидит? - удивился Женя, оглянувшись.
Кругом не было ни души. Ранние сумерки подсинили снег, вокруг было тихо-тихо, лишь слышно, как бьет над головой мерзлая ветка о ветку.
- Послушай…- он собрался с духом и спросил то, что давно вертелось на языке: - Что у тебя с Капустиным было?
- С Юрой? - она усмехнулась, а ему стало неприятно оттого, что назвала лейтенанта по имени: значит, было!
«Ревную, что ли, черт подери?»
- Ничего не было,- сказала, опустив голову, Оксана.- Провожал несколько раз домой. Он добрый и никогда себе этого не позволял.
- Чего этого?
Она засмеялась.
- Ну, не обнимался никогда.
«Не обнимался… Ну вот, приплыли в пансион благородных девиц! Да что такое обниматься или не обниматься?» Мысли были плохие, злые, хотелось их прогнать. Оксана ведь ни в чем перед ним не виновата.
- Командир добрым не должен быть,- сказал Миляев.- На то он и командир, чтобы не жалеть, а беречь солдата. Это командирская логика.
Оксана не ответила, прикоснулась варежкой к его щеке, и он вздрогнул от неожиданности.
- Ты злишься.
- Я?
- Ты, ты, я же вижу!
Оксана больше ничего не сказала, поднялась, отряхнула снег с шубы, зябко повела плечами.
- Холодно.
Он тоже поднялся.
- Идем, посидим где-нибудь в кафе или…
Оксана рассмеялась звонко, и смех ее полетел над заснеженным стадионом.
- В кафе… Это тебе не Москва. А в нашу чайную лучше не заходить, закрыли бы ее совсем. Идем ко мне домой.
Она увидела, что он колеблется,- это действительно не Москва. Заходить парню в чужую хату, где дедка, бабка, родители? Здесь ко всему относятся серьезно.
- Идем, не бойся. У меня отдельная комната. Не съедят же тебя. Посидим, музыку послушаем.
Он согласился:
- Идем. Будем слушать музыку.
…Поднявшись на крыльцо веранды, Оксана смахнула веником снег с сапожек, потом, улыбнувшись, обмела и ботинки Жени.
- Не робей! Мама, наверное, в сарае корову доит, а в доме только брат. Отец сегодня в пожарной дежурит.
- А дедушка с бабушкой?
- Они на другой половине живут,-успокоила Оксана.
Они повесили шубу и шинель на вешалку, разулись и прошли в просторную гостиную. В кресле у телевизора сидел Степка и грыз тыквенные семечки.