Жанна Штиль
Леди из будущего. Падь
Пролог
Белоруссия.
Август, 1994 год
Четвёртую ночь на окраине небольшой деревеньки у реки выли собаки…
Свора бродячих псов появилась неожиданно, облюбовав двор полуразрушенной крайней хаты. Пока они особого беспокойства не причиняли, покончить с ними местные жители не спешили. Нашлись и сердобольные, подкармливая почти одичавших собак.
В эту тёмную августовскую ночь вой переместился ближе к центру деревни. Местные барбосы, огороженные плотными заборами, грызя цепи и роя землю, отвечали им неистовым лаем.
Чужаков здесь не любили.
— Слышишь, дед, — старуха толкнула в бок сопящего мужа, — сделай уже что-нибудь… Четвёртую ночь спать не могу. Эти твари, похоже, возле нашей хаты.
— Уймись, ты… Спать она не может, — старик недовольно повернулся на бок. — Храпишь так, что даже мыши от страха не скребутся.
— Ну, как знаешь, старый. Вот возьму ружьё и сама выйду этих тварей успокаивать. Говорила же, что нужно участковому звонить. Вот задерут кого, тогда охать будете, да поздно будет.
— Вот зуда, — закряхтел дед, переворачиваясь на другой бок. — Спи уже…
Всё стихло. Но ненадолго. Вой собак раздался снова. Уже с обратной стороны избы. Ему вторило — то затихая, то усиливаясь — тонкое монотонное поскуливание.
— Мать твою!.. — Бабка резко откинула одеяло, садясь в кровати. — Пойдём вместе, — пнула мужчину под бок. — Одной страшно. Их там штук шесть, не меньше. Даже Полкана не слышно — спрятался, пустобрёх. А, может, его уже съели?
— Да кому он нужен? Одна шкура да кости…
Старик, бубня под нос ругательства, сел, шаря босой ногой возле кровати. Насунув тапки, прошаркал к двери, включил свет.
Женщина вскинула руку к глазам, прикрываясь от яркого света. Накинув на плечи большую вязаную шаль, пошла за дедом в сени. Он с ружьём наперевес, скинув крючок с двери, буркнул старухе, шлёпающей сзади:
— Фонарь возьми, посвети.
Прислушиваясь, вышли на крыльцо.
В сараюшке беспокойно заблеяли козы.
Упругий луч автомобильного фонаря медленно полз по двору, уверенно рассекая густую темноту августовской ночи. Задержался на будке. В глубине красными точками сверкнули глаза Полкана, высунулась лохматая голова.
— Что, морда, спрятался? — Старуха задержалась лучом на будке. — Как шмякать суп, так первый, а как тявкнуть на пришлых, так язык отнялся?
За забором послышался слабый детский плач. Старики вздрогнули, прижавшись друг к другу.
Дед поднял ружьё:
— Никак дитя плачет.
— Откуда тут дитя, — шептала бабка. — Может, нечистая сила? — Перекрестилась, хватаясь за края шали, натягивая на голову.
— Поговори мне ещё. — Старик направился на звук плача. — Свети, давай.
Старуха пошла за ним, подсвечивая фонарем под ноги, лихорадочно охватывая лучом пространство. Глянув через низкую калитку, они замерли.
— Ёпт… — только и смог произнести дед.
Женщина, выглянув из-за его плеча, всплеснула руками:
— Твою ж едри;ть…
Луч фонаря «заплясал», выхватывая из темноты маленькую хрупкую детскую фигурку, сидящую в дорожной пыли в окружении огромных псов. Собаки молчали, не спуская с людей настороженных глаз. Девочка уже не плакала. На вид лет трёх, большеглазая, со свалявшимися тёмными длинными волосами, в порванном платьице, она тёрла грязными ручонками чумазое личико.
— Дед, что делать будем? — Старуха едва шевелила губами.
— Надо как-то дитя забрать. Съедят его, твари.
— Хотели бы съесть, уже б давно съели, — махнула она на собак. — Отойдите, злыдни, дайте её забрать.
Малышка жалобно захныкала.
Собаки неожиданно встали. Отойдя на почтительное расстояние, уселись.
— Надо же, отдают её, — крякнул мужчина.
— Старый, смотри за ними. Как кинутся — стреляй… — Старуха бочком, косясь на собак, неуверенно продвигалась к сидящей малышке.
— Давай, быстрей… — командовал дед.
Усадив «находку» на стол, бабка осмотрела её голову. Подняв платьице, ахнула. Исхудавшее грязное тельце девчушки было покрыто ссадинами и синяками. Но и в таком неприглядном виде она походила на маленького Ангела, по чьей-то злой воле сброшенного с небес. Крошка, покачиваясь и норовя упасть, осоловело моргала большими изумрудными глазками.
— Сперва накормить или помыть? А, дед?
— Трошку дай чего, потом снова покормишь. Может, давно не ела, чтоб не померла.
Так и сделали. Старуха налила немного козьего молока, разбавила водой и дала девочке. Та, сделав несколько глотков, уцепилась ручкой в рукав женщины. Выщипав кусочек мякоти из батона, бабка положила в послушно открытый ротик малышки. Вяло пожевав и запив молоком, она качнулась. Упершись головой в грудь спасительницы, закрыла глаза.