Но вот, в одну из пятниц мы, как обычно, встретились с ним на втором этаже. Он закончил пару и выходил из аудитории, а у нашей группы там должно было состояться следующее занятие. Завалившись с подругами внутрь и дико угорая над чем-то до глупости смешным, я уже знала, кого сейчас увижу. Но я и подумать не могла, что сегодня простым кивком не обойдется.
Подруги поздоровались с ним и пошли в конец аудитории, чтобы повесить на крючки верхнюю одежду. Я поставила сумку на парту и разматывала шарф, ожидая, когда Андреев поднимет глаза, чтобы кивнуть ему, как всегда, и тоже пойти назад. В аудиторию вошли еще несколько человек.
– Вера, – как-то особо строго, не снимая забрала и не отрывая глаз от сумки, в которую складывал журнал и методички, произнес Андреев.
– Да, Максим Викторович? – у меня даже возникло ощущение, что он собирается меня за что-то отчитывать.
Андреев поднял серьезные карие глаза. Закидывая сумку за плечо, сказал, словно приговор вынес:
– Сегодня я заеду за Вами в шесть.
Поразительно. Просто поразительно. И таким тоном, что поспорить нельзя. Нельзя и слова сказать против. Все уже решено без меня. Андреев не собирался ждать моего согласия или хоть какой-то реакции. Он, не прощаясь, покинул аудиторию, как только поставил меня перед тем фактом, что сегодня я проведу вечер с ним. Мужчина безоговорочно брал ситуацию в свои руки, и такая решительность вызывала у меня симпатию. Но не восторг, как можно было бы подумать.
Когда он вышел, я кивнула сама себе и пошла к вешалкам. Подруги уже рассаживались и доставали вещи из сумок.
– Че он хотел? – спросила Элина, рассматривая себя в крохотное зеркальце, встроенное в пудреницу.
– Да ничего особенного, – отмахнулась я. – Сказал, чтобы отсюда никуда не выходили, потому что ключ он сдавать не будет.
– Ясно. Слушай, дай свою красную помаду?
– Конечно, держи.
И лишь Таня, сидевшая рядом, все поняла. И посмотрела с прищуром.
А я подумала: хорошо, что никто из студенток не питает особой страсти к Андрееву. Он же никогда никому не нравился, кроме меня. Чем-то он других девушек отталкивает. Это мне всегда нравились именно те, которые не считаются в женском обществе привлекательными. Что-то в нем такое есть, что другие обойдут стороной, а я подберу. Только не могу понять, что. Внешности он не самой привлекательной, кстати. Трудно слово подобрать, чтобы описать тип его сложения. Я бы назвала это стройностью. Да, он стройный. Как может быть строен молодой человек. При этом роста выше среднего, с треугольным корпусом: широкие плечи и узкие бедра. Истинно мужская фигура. Когда была поглупее, мечтала ночами об этой спине и об этих руках. Не понимаю, что им всем не по вкусу. А вот лицо… тут все как раз понятно. Не из смазливых он, чтобы нравиться нашим студенткам. И даже не из тех, кто отращивает бородку с усами и становится брутальным мачо. Вообще что-то иное, третье. Моя мама окрестила бы это третье как «ничего примечательного». И я с этим не спорю. Действительно ничего примечательного. Ни форма губ, ни цвет глаз, ни черты лица – ни по отдельности, ни в совокупности не производят впечатления. Но всегда, когда я смотрела на него, мне чудилось, что этот человек о чем-то молчит, что-то скрывает. Это и влекло. Раньше. Все – раньше. Сейчас я поняла, что именно скрывалось от моих глаз столь долгое время.
Вечером я даже не волновалась.
– Не смотри на меня так, – попросила я Таню, снимая бигуди.
– Да я гляжу, ты применяешь тяжелую артиллерию, – хитро сказала подруга. – Не верится, что ты снова делаешь это ради мужчины.
– Я делаю это ради себя.
– Ну, конечно.
– Послушай. Я не ставлю себе цели завоевать его сердце.
– Ну да, зачем ставить перед собой цель, которая уже достигнута?
– О чем ты?
– Ты подумала, что будешь делать, если он и правда в тебя влюбится?
– Не будет такого. Он взрослый, – улыбнулась я глупости соседки и стала красить губы.
– Я думаю, что будет. Точнее, уже начинается. И скоро ты поймешь, что не знаешь, что с этим делать. Потому что ты сама его не любишь.
– Верно, не люблю. Я не хочу всего этого.
– Тогда зачем даешь ему надежду? Соглашаешься на свидание? Зачем? Ты хочешь поиграть с ним, как с Птицей?
– Что за допрос? – повернулась я, поправляя длинные каштановые локоны и любуясь собой, несмотря на причитания Тани. – Во-первых, никому никакой надежды я не даю. Об отношениях пока даже речи не велось. Нам приятно быть рядом – всё. Во-вторых, никто моего соглашения не спрашивал, меня просто поставили перед фактом. В-третьих, поступать с Андреевым так, как с Птицей, мне не позволит совесть. Не хочу я с ним спать, и использовать не смогу, даже если это реально потребуется моему организму. А чего ты вообще так завелась? Али глаз на него положила?