Не знаю, если кто забывал все плохое на свете, так это я — глядя на него. Такое у меня было ощущение. Он же со мною ничего не забывал, ведь теперь-то уже известно: дело не кончилось добром. Откуда мне знать, что он чувствовал, глядя на меня? Давайте начнем с чистого листа: его взгляд, каким он был? Я Вам говорила, у Феррейры был похожий взгляд, и это правда, взгляд потерявшегося ребенка, но не совсем, не потерявшегося, а так, слегка заплутавшего, и вот он видит человека, который знает дорогу домой, и радуется, успокаивается, обретает умиротворение. Феррейра больше не звонил, Люси. Это тоже по-детски, такое неуважение, такая жестокость.
Но я все запутала. Невозможно проанализировать, угадать, что эти двое ощущали, тот и другой, когда смотрели на меня и заставляли верить в эту сказку. Люси, я верила, будто стоит мне войти, и у них исчезают все проблемы. Очевидно, не исчезали, или я создавала им новый ряд проблем, не меньших и тоже не разрешимых. Новый ряд проблем, но стоило перестать со мной встречаться, и они моментально решались. Или нет. Люси, не знаю, в чем была моя ошибка, я пыталась им помочь, обоим, что-то прояснить в их жизни, не создавать головную боль. Я не просила о многом. Чтобы только виделись со мной. В мои свободные часы, это не так уж часто. Вечером, когда встречаются все занятые люди, вроде нас. Идеально.
В чем моя ошибка? Люси, думаю, Вы со мной согласитесь. Сейчас я это ясно понимаю. Я позволила им увидеть свое отчаяние. Я позволила им увидеть, что присущая мне ранимость в мои сорок шесть лет никуда не делась, а только стала еще ощутимее. Сколько я работала, сколько училась, сколько усилий потратила, чтобы чего-то добиться. Не сидела на месте, старалась приспособиться к разным странам, изучала их, научилась любить не меньше родной Аргентины. И добилась лишь одного: полной зависимости от телефонного звонка, без которого задыхаюсь.
Сижу одна и все надеюсь, вдруг позвонят в дверь, надеюсь, сын напишет, что Мексика ему разонравилась и он хочет вернуться в
Рио, надеюсь, что Вы не выйдете из дома и сможете ответить по телефону, надеюсь, что в худшем случае Ваша сестра ответит на звонок и поймет сложнейшие фразы на португальском. Все, что от меня зависело, я решила, но, когда дело доходит до других, все оказывается под угрозой. Другие не думают меня выручать, им, извините, по фигу. Кстати, что значит “по фигу”, наверное, от фиги? Никогда не задумывалась. Посмотрю в словаре. Минутку.
В словаре написано: “Фига — плод фигового дерева семейства тутовых— инжир, смоква, винная ягода. В переносном смысле (просторечное) — то же, что кукиш (показать фигу)”. Вот я невольно и определила их ко мне отношение. В общем, кроме шуток, для большей ясности, пожалуй, лучше разобраться в том, что я чувствовала, когда их взор обращался ко мне, и баста. О них ничего не знаю, по сути, я так и не поняла, что чувствуют они.
Так вот, Люси, если не возражаете, попробую еще раз прояснить картину с моей стороны. Когда Авилес смотрел на меня, а я в эту минуту обманывалась, думая, что даю ему душевное равновесие, я ощущала… ощущала… Придется прибегнуть к набору смежных образов, я их порой использую на практике с пациентами. И Авилес, и Феррейра ассоциировались в моем воображении с надежной крышей, не пропускающей ни капли, какой бы ливень ни бушевал снаружи. Авилес жил в квартире недалеко от университетского городка, у подножия горы Ахуско, которая притягивает страшные грозы с электрическими разрядами. Я ужасно боялась этих молний, но никто не обращал внимания на мои страхи, это считалось нормальным. В Мехико летом после обеда дождь идет каждый день, буквально каждый, и молнии бьют, куда ни глянь. Как-то утром я прочитала в газете, что молнией убило человека, он шел прямо по проспекту с разделительной аллеей посредине, я всегда его пересекала по пути в квартиру Авилеса. Обратная сторона листьев у деревьев, растущих на этой аллее, — белая, она притягивает электричество.
Он советовал мне не бояться, говорил, что страх притягивает молнии, как белая, почти серебристая, обратная сторона листьев, как же называется это дерево? Я не удержалась и стала следить за информацией о происшествиях в газетах: оказалось, что молния часто убивала людей. Но когда Авилес смотрел на меня, я верила, что молнии не убивают. Хотя он ничего не говорил, понимаете? Говорил его взгляд. Если не бояться, то молнию, попавшую в человека, погасит мед, скажем так, который кое у кого покрывает всю кожу. Сегодня вечером у меня не кожа даже, а шкура. Высохшая, сморщенная, отставшая от кости. Молния обрушивается грозно, свирепо, но нежная, сладкая кожа ее гасит, и все так красиво искрится, как в фейерверке.