— Я думал, что они попросту изучают состав лунных пород, определяют, из чего они состоят, чем отличаются от земных…
— Нет, Платон Григорьевич, вы ошибаетесь. Дмитрий самый большой фантазер, какого я когда-либо встречал.
— А как же его педантичность?
— Она-то и придает его мечтаниям неотразимый оттенок реальности, достижимости. Он задумал сделать Луну пригодной для жизни. Создать, так сказать, «филиал Земли».
— Он и сейчас неплохо устроился, — заметил Платон Григорьевич.
— Это только начало. Оказывается, Платон Григорьевич, атмосфера вокруг Луны — дело в принципе возможное…
— Эта теория вашего Дмитрия как-то связана с устройством компенсатора, с вашими достижениями в области тяготения?
— Да, связана, — коротко подтвердил Ушаков. — Но что же у них такое?
Под сводами лаборатории раздался шум. Один за другим входили люди, люди в самой обычной земной одежде, подходили к Ушакову, здоровались с ним.
— Ну, как там на Земле? — спрашивали они Ушакова. — По радио передавали: дожди у вас там.
— Не было дождя, — сказал Платон Григорьевич.
— Нет, дождь был, — ответил Ушаков.
— Ну как же? Никакого дождя…
— Их не база интересует, а Москва, а в Москве был дождь, и сильный, — сказал Ушаков.
— Наши часы идут по московскому времени, — сказал кто-то в лаборатории. — А вот и Могикан идет.
Дмитрий был без комбинезона и шлема, и Платон Григорьевич смог рассмотреть его внимательней. Узкое мальчишеское лицо, покрытое красноватым загаром, тонкие руки с длинными пальцами. Рядом с Ушаковым он производил впечатление подростка. Но вот его зеленые яркие глаза встретились со взглядом Платона Григорьевича. От этого «подростка» исходила какая-то удивительно дерзкая, насмешливая сила. «С детства, с отроческих лет остро переживал свой маленький рост, — подумал Платон Григорьевич. — Смелостью, дерзостью стремился сравняться со сверстниками…»
— Да, было дело, — сказал Дмитрий, доставая из кармана пиджака свернутую трубочкой ленту. — Понимаешь, Валя, получили предупреждение из центра, что идет какая-то крупная серия метеоритов, ожидается выпадение в нашем кратере. Пришлось втянуть внутрь целую оранжерею… Еле-еле успели…
— Я так и подумал, — сказал Ушаков. — А грузы вы сняли?
— Сейчас снимаем. Ребята пошли за ними, — качнул головой Дмитрий. — Ну, как там Диспетчер? Небось завидует, что мы тут делом занимаемся?
— Завидует, Дима, завидует, — ответил Ушаков, и Платон Григорьевич почувствовал, что между этими, такими разными людьми есть нечто большее, чем просто добрые отношения. Он ясно видел, как узкое лицо Дмитрия меняется, когда он смотрит на Ушакова, становится сразу добрее, мягче.
— Пойдемте посмотрим на метеоритный дождь, — предложил Дмитрий. — Выходить не будем, так, из окошка.
Они прошли лабораторию, по узенькой лестнице, вырубленной в скале, поднялись на гладкую площадку. Там уже стояло человек пять сотрудников лаборатории. Платона Григорьевича пропустили поближе к темному квадрату окна. Кратер Колумба был хорошо виден отсюда почти весь. Вдали, у гряды кольцевых гор высились какие-то странные сооружения из блестящего металла.
— Вон там и была наша оранжерея, — сказал Дмитрий, — да пришлось уносить ноги.
— Как странно отсвечивает солнце на скалах, — сказал Ушаков. — Так никогда не было, будто тонкая дымка…
— А, заметил! — засмеялся кто-то из сотрудников лаборатории.
— Это наша работа, — пояснил Дмитрий. — Что ж вы хотите, люди стали здесь жить, люди! И чтобы все осталось по-прежнему?
— А все-таки, — сказал Ушаков, — дымка-то есть…
— Мы выпустили в чашу кратера тонны водяного пара, сотни тонн… И вот дымка, и держится… Проверили: почти во всех кратерах наблюдаются такие же явления. Держится пар над Луной, не улетает…
— И атмосфера будет держаться, — уверенно сказал кто-то. — Вопреки всему будет.
— Но водяной пар не воздух, — сказал Ушаков.
— Главное — водяной пар, главное, — наставительно сказал Дмитрий. — Солнце и жизнь сделают остальное. Вот жаль, что пришлось убирать оранжерею, мы бы тебе показали. У нас растет плесень, понимаешь, Валентин, растет плесень в атмосфере водяного пара.
— Но чем же она дышит? Ведь нужен не пар, нужен кислород? — спросил Ушаков.
— Тебе же сказано: солнце и жизнь; солнце немедленно ионизирует водяной пар и отщепит атомарный кислород, жизнь включит его в круговорот. Да у нас уже все получалось, Валентин.
— А водяной пар откуда вы берете? — спросил Платон Григорьевич. — Неужели вам его доставляют с Земли?