Если бы он предложил прямо там переместиться на заднее сиденье, я бы отбросила все свои принципы и наплевала на приличия. Но он отстраняется, глядя на меня мутным от желания взглядом, проводит большим пальцем по щеке, снова коротко и импульсивно целует и возвращается в нормальное положение, откидывая зеркало и стирая мою помаду.
Сглатываю и моргаю, пытаясь прийти в себя, и следую его примеру.
— Это все твоя рубашка, — хмыкает и трогается с места. — Заедем заправиться. Насколько я помню, пилить туда часа полтора.
— Ты был у него на даче? — поддерживаю разговор, приводя себя в порядок хотя бы внешне.
— Там неплохая баня.
— Не видела…
— Неудивительно.
На этом разговоры заканчиваются, я обиженно отворачиваюсь к окну, а спустя минут пятнадцать и вовсе начинаю дремать.
Когда останавливаемся у ворот, сонно тру глаза, забыв о косметике, тихо ругаюсь и достаю пудреницу из сумочки, слыша, как Туманов хмыкает, прежде чем выйти. Становится еще обиднее, потому что явная насмешка. Но пусть лучше он считает, что я прихорашиваюсь перед встречей с Даней, чем знает реальную причину моих стараний. Не хочу выглядеть жалкой, пусть лучше буду похотливой.
Минут пятнадцать сижу в машине, пока не становится душно: он заглушил мотор и забрал ключи. Прежде чем выйти, смотрю по всем окнам, но на прямой как стрела дороге никого, только соседские заборы возвышаются. Размышляю еще с пару минут и в итоге не выдерживаю и выхожу, сразу следуя к калитке, за которой скрылись мужчины.
Вижу их, выходящих из-за дома, и иду навстречу.
— Его нет, — коротко сообщает Туманов.
— А как вы зашли?
— Калитка незаперта. Возможно, он был тут, но, когда — не ясно, — рубит сдержанно и обходит меня, следуя обратно к машине.
— Ясно, — мямлю дрожащими губами и ловлю на себе взгляд Зотова.
— Ты б определилась, а, — морщится, равняясь со мной. — Смотреть на все это тошно.
— И кого же мне выбрать? — кривляюсь в попытке скрыть эмоции. — Тебя?
— Я никогда не женюсь. А с тобой по-другому не вариант.
— Какой вздор, — раздраженно закатываю глаза.
— Я достаточно хорошо читаю людей, Сашуля, — нагло подмигивает и оставляет меня стоять на чужом газоне.
Окидываю взглядом дом, вспоминая свой последний раз, когда была тут, и вновь чувствую, как меня с головой погружают в отходы. День, когда меня впервые назвали шалавой. На этом две взбешенные дамочки не остановились, рассыпаясь в красноречивых и местами витиеватых оскорблениях, но особенно запомнилось почему-то брошенное первым. Наверное потому, что в тот момент я себя именно таковой и ощущала.
— Есть еще одно место, — говорю глухо, когда выезжаем из поселка. — Тут недалеко.
— Веди, — скупо отвечает Туманов и немного сбавляет скорость.
Зотов быстро ориентируется и следует за нами, а я показываю знакомую дорогу до речки. Погода хорошая, тут и там расположились отдыхающие, но нам нужно особенное место, у самой плотины. Там заход возможен только по бетонным плитам, они довольно скользкие и с детьми туда не ходят. Да и берега по реке в основном пологие, можно найти места гораздо комфортнее, от того нам с Даней это и приглянулось: ни души.
Его зализанный седан видим, едва выезжаем из-за поворота, объехав деревню. Его самого не сразу, только когда выходим из машин.
— О! — горланит Даня из воды и брызгает в нашу сторону. — Какая честь!
— Вылезай, — недовольно бросает Зотов. — Разговор есть.
— Не могу, — злорадно ухмыляется Борисов.
Разводит руками и перестает шевелить ногами, погружаясь в воду. Когда его макушка скрывается из вида, я начинаю откровенно психовать. Стискиваю кулаки от напряжения и начинаю дышать только когда он выныривает, отплевываясь и смахивая с лица воду.
— Хорош спектакль устраивать, — рычит Туманов. — Вылезай, пока я сам тебя не вытащил.
— Не могу, друг, — кривляется Даниил. — Батя дал задание. Про-тре-зветь! — провозглашает, подняв указательный палец повыше и в этом положении снова уходит под воду.
— Клоун, — цедит Туманов сквозь зубы и начинает расстегивать рубашку.
— Нырнешь, я тоже! — зло орет Борисов, увидев его манипуляции. — И хуй ты меня найдешь потом! Водичка-то зацвела-а-а… — потешается пьяно. — Прямо как мое солнышко. Да, Сашуль? Красивая какая! Помнишь, как мы этот прикид тебе выбирали? Ты еще сомневалась, фу, брюки, — мило передразнивает меня, а мои губы дрожат то ли от попытки улыбнуться, то ли от боли воспоминаний. — Вот, пригодились! Коленочки содранные прикрыть!