— Не узнаешь! — заверяю поспешно, а Туманов кривится:
— Успокоила.
Снова опускаю глаза и предлагаю себе хоть изредка задумываться над тем, что говорю.
— Ладно, — соглашается без охоты. — В качестве исключения. Но ты будешь мне должна.
— Что? — мямлю, все также разглядывая асфальт.
— Улыбнись, — говорит неожиданно.
— Что? — удивленно вскидываю голову и привычно таращусь на него.
— Улыбнись, — повторяет и подает пример, раздвигая губы в неискренней улыбке. — Вот так.
— Да что-то настроения нет, — бормочу, присматриваясь к нему.
— Мне погано от того, что ты украдкой плачешь.
— Я не…
— На мать в свое время насмотрелся, Саш. Ученый. — Снова опускаю глаза и вяло пожимаю плечами. — Иди сюда, — обнимает одной рукой за спину и притягивает к себе, второй поглаживая по голове. — Хочешь плакать, плачь в меня. Я виноват, мне и отдуваться.
— Хочешь, чтобы улыбалась? — проговариваю задумчиво.
— Хочу.
— Сбрей бороду.
Родион прыскает и тянет через сдавленный смех:
— Окей. Но ты понятия не имеешь, на что подписалась, девочка.
Глава 31
Выходить не в свою смену — плохая идея. Но узнаю я об этом не сразу. Поначалу вроде ничего, если не брать в расчет, что вторая девочка на баре поздоровалась со мной сквозь зубы. Можно понять, чаевые теперь делить и на меня. И принялась я, значит, отбивать свою долю, виртуозно жонглируя бутылками. Что сказать, люблю это дело: смотрится прикольно и самой нескучно. Но девушка отчего-то смирила меня презрительным взглядом, а когда нарочно толкнула, я поняла, что дружбы не выйдет.
С официантками тоже не задалось. Одна засмотрелась на меня, возвращаясь с подносом, споткнулась и растянулась на полу, побив кучу стаканов, а обвинила в своей неудаче почему-то меня. Остальные ее поддержали.
К двенадцати атмосфера в недружном женском коллективе накалилась настолько, что внезапное появление у бара Дани я сочла благом.
— Привет, солнце, — приветствует ласково и садится на высокий барный стул, пристраивая руки на стойке.
— Что будете пить? — пытаюсь держаться в рамках и не афишировать наше близкое знакомство.
— Ты знаешь, — отзывается, когда я подхожу.
— Все в порядке? — спрашиваю тихо, мешая на стойке рядом с ним «Три мудреца».
— Не знаю. Наверное, да, — слабо пожимает плечами. — С отцом разговаривал. Сказал, хочу развестись. Заебало. И что, если он возражает, свою волю может обозначить в завещании. А он знаешь, что сказал? — хмыкает и смотрит на меня со смесью радости и злости. Странное сочетание, наливать ему как-то враз перехотелось: совсем колпак уедет.
— Нет, откуда, — отвечаю и отвлекаюсь на свое маленькое представление.
— Сказал, закажет шлюх и шампанского. Праздник у него, у сына яйца появились.
Чуть не роняю бутылку и замираю, переводя взгляд на Борисова.
— То есть… — мямлю и облизываю губы.
— Похуй ему на мой брак, — подтверждает насмешливо. — На Марину, на ее гребаное приданое, на бизнес ее семьи и вообще на все. Тебе пламенный передавал. Уебок.
— Зачем тогда? — бормочу и ставлю бутылку, почему-то ставшую невыносимо тяжелой.
— А типа блядуешь, так хоть с пользой для дела, — хмыкает злобно. — И никаких откатов ему не надо за то, что в первый бар вложил, процентов, которыми грозил, партнерства. Не вперлось даже числиться инвестором. И контракты с его поставщиками не обрубит. Вообще ничего не сделает. Моя жизнь — это, оказывается, все же мое дело. А то, что он с пеной у рта мне годами вбивал — это так, воспитательный момент. Всю жизнь сломал, падла.
Доделываю коктейль и ставлю перед ним.
— Удобная позиция.
— А, ну да, — хмыкает и делает небольшой глоток. — Сам виноват, что верил. Что Зотова закроет, что бизнес мой в порошок сотрет. Знаешь, да. Надо было раньше проверить. Хер на всех положить и позырить, че будет.
— Что изменилось, Дань? Резко плевать на всех стало?
— На все. И ты думаешь, я совсем безмозглый? На меня все повесили, Зотов прямо сказал. Эти-то с детства считай знакомы, а я так, банкомат. Ну а раз ко мне такое отношение, то и пошли на хуй.
— Папа у тебя, конечно, тот еще затейник, — хмыкаю, натирая стойку, — но мне-то не заливай. Я тут бармен.
— И в чем же я соврал опять? — раздражается, бахая стакан так, что умудряется пролить напиток, хотя там меньше половины.
— Не соврал, но упустил пару моментов. Точнее, тактично опустил. В угоду своей новой красивой версии.
— Ну расскажи мне, — кривит губы и смотрит волком.
— Тебя все устраивало. Это раз. И два, все твои действия — лишь следствие ущемленного самолюбия. Подлые подковерные игры с целью потешить собственное эго.