Любуюсь им еще с минуту, пока он, закусив огурец на манер сигары, открывает остальные банки. Раскладываю соленья по тарелкам, ставлю на стол, с неудовольствием отмечая, что осталось свободное место, приглаживаю волосы, поправляю кольцо камнем вверх и слышу звонок в дверь, дергаясь всем телом.
Она крошечная. Его мама. Еще ниже и субтильнее меня, с моложавым лицом и доброй улыбкой. Смотрю на нее во все глаза и лишь одного понять не могу — как? Как из этой миниатюрной женщины появился на свет этот бугай? Понятно, что он был сильно меньше, но…
— А Вы случаем не прихватили семейный альбом? — роняю задумчиво, следуя за ней по квартире, пока она с любопытством осматривается.
— Нет, Сашенька, он такой объемный, — досадует Ольга Михайловна, а Туманов заметно выдыхает. — Я его перефотографировала на телефон, — добавляет с широкой улыбкой, я поддерживаю, Родион почему-то закрывает глаза ладонью.
— Я уже видела твой голый зад, — шепчу ему, когда идем в гостиную.
— Ну а теперь увидишь в колготках, без передних зубов и с катушкой ниток для швейной машинки в носу. Подумай, Александра. Оно тебе надо?
Вместо ответа украдкой шлепаю его по стальной ягодице и выплываю перед ним, в нетерпении ускоряя шаг.
— Альбом, конечно, совсем другое удовольствие, — немного печально вздыхает Ольга Михайловна, устраиваясь на диване. — Папа Родиона делал отличные снимки.
— Правда? — удивляюсь, а она раздвигает губы в подобии улыбки.
— Я выходила не за того, от кого бежала, Сашенька. Пока была стабильная работа мы хорошо жили. Когда Родиону исполнился год, Сергея подставили на работе, повесили на него кражу. Посадить не посадили, я вымолила на свою голову, но уволили и заставили компенсировать. С процентами. А устроился он туда по рекомендации от меня, я до декрета там бухгалтером была, так что… — она разводит руками, — стала удобной крайней. Сначала скандалы, обвинения. Потом пощечина. Ему полегчало, я молчу. Куда с ребенком денусь? Ну и пошло-поехало, по нарастающей из года в год. К счастью, мне удалось воспитать мужчину. Хотя, — она с лукавой улыбочкой снимает блокировку с мобильного, — это было непросто.
Обычно мамочки любят собирать в альбом самые умилительные снимки своих драгоценных чад. Но не эта женщина. Ну либо у нее два. Ребенка или альбома, трудно сказать. Один — для души, второй… для унижения. Господи! Да она дьявол в юбке!
Прыскаю еще на первой фотографии. Родион на диване, голову держит с трудом, но причина тому, полагаю, его огромные щеки, а не возраст. Весьма длинные темные волосы собраны в задорный ирокез, на личике следы от молока и здоровущий синяк на лбу. Дальше начинается совершенный беспредел. В еде, в земле, с песком во рту, в сугробе по пояс, с одними только торчащими из него ногами, в истерике, в грязевой луже, застрявший между диванными подушками, с пресловутой катушкой в носу, с колючками от кактуса в ладони, в ссадинах, с переломом, лысый, в тазу, голышом с ведром на голове! Я хохочу в голос, смахиваю слезы, чтобы посмотреть очередной снимок и вновь закатываюсь. Его мама явно мстит ему за все нервы и бессонные ночи, охотно дополняет фотографии неспешными красочными рассказами и обстоятельствами совершения того или иного деяния, а когда альбом заканчивается, а мой пресс молит о пощаде, хихикает:
— Мальчишки.
— Рад, что вам весело, — недовольно кривится Туманов, но сам улыбку сдерживает с трудом.
— Уф… — держусь за живот и выдаю: — Сделать Вам коктейль?
Туманов заметно напрягается. Я ловлю его эмоцию и дышать перестаю, чувствуя, как простреливает в поясницу. И только его маме до сих пор весело.
— Не откажусь, — жеманничает Ольга Михайловна, а мы как по команде выдыхаем.
Через минуту из гостиной перемещаемся за стол, Родион достает из морозилки бутылку водки, я ставлю стопку и вынимаю из духовки запеканку. А потом происходит странное. Раздается еще один звонок в дверь, Родион подмигивает мне и хватает за руку, утаскивая за собой в прихожую. Распахивает дверь, а я едва удерживаю слезы, увидев брата с Иринкой и папу с улыбкой и двумя объемными яркими букетами.
Принимаю один букет, расцеловываю семью по щекам, а пока они гурьбой идут в гостевую ванную мыть руки, прилипаю к Туманову в крепком объятии.
— Спаси-и-и-бо, — тяну шепотом.
— Я не при чем. Василий и вторая тачка с мигалками сделали всю работу.
— Позвал? — вскидываю голову.