Полина закрыла глаза и выдохнула. Она долго молчала, поэтому Эва поняла, что продолжения не последует. Тогда девушка решилась задать вопрос, который тревожил её уже много времени. Она давно поняла, что в Университете Полина лишь по воле родителей, но…
— А чем бы тебе хотелось заниматься?
Девушка не ответила. Эва соскользнула с кровати и подошла к соседке — та мирно спала. Улыбнувшись, Эва достала из шкафа плед и укрыла им подругу. Бросив короткий взгляд на часы — было уже три ночи, девушка вернулась на кровать и, закрыв глаза, мгновенно провалилась в царство Морфея.
========== Глава тринадцатая ==========
С самого детства ни одна песня о любви не трогала сердце Эвы так сильно, как песни военных лет. Все внутри дрожало от слез, но голос креп, позволяя девушке почтить память давно ушедших дней так, как она умела.
А сегодня, в светлый праздник — день победы, Эве впервые предстояло выступить с одной из таких песен перед городом, в котором она родилась. И от этого девушка волновалась еще сильнее.
С самого утра Эва погрузилась в предпраздничную суету. Заехала в салон за платьем для концерта — белоснежное, необыкновенно красивое, оно должно было символизировать чистоту неба над головой. Сделав последнюю примерку и прождав двадцать минут на улице, пока мастер закончит, Эва помчалась на встречу с Инной — девушкой, отвечающей этим вечером за макияж и прическу.
Весна, словно в противовес зиме, выдалась жаркой. Уже в апреле окончательно сошел весь снег, а из-за рекордно высокой температуры на деревьях набухли почки. Поэтому май вступил в свои права в зеленом. Солнце пекло так, что кожа Эвы успела покрыться небольшим ровным загаром, а на улицу нельзя было выйти без кепки или бейсболки — в противном случае солнечного удара было не избежать.
Немного легче становилось только ближе к вечеру. Ветер приносил с реки прохладу, и асфальт больше не плавился под ногами. Можно было, наконец, снять солнцезащитные очки и спрятать их в сумочку, а им на замену накинуть на плечи легкий кардиган.
Но вечер был еще далеко. Впереди Эве предстояло еще много дел — сделать маникюр, прогнать песню, подготовить волосы для прически, настроиться на нужный лад и заранее выйти из университета. Концерт должен был пройти на аллее памяти — рабочие с самого утра устанавливали там сцену. От места учебы Эвы до нее было около двадцати минут быстрой ходьбы. А опаздывать девушке было категорически нельзя — она выступила третьей.
Закончив наводить красоту, Эва позволила себе перекусить в кафе. Она села подальше от окон, в темный прохладный уголок и, наслаждаясь освежающим черным чаем и булочкой с корицей, листала ленту новостей. Индикатор зарядки мигнул красным, и девушка, недовольно рыкнув, полезла в сумку за зарядкой. И только тогда поняла, что забыла взять не только её, но и листы с нотами.
И не то, чтобы Эва сомневалась в том, насколько хорошо помнит партию. Но наличие папки с нотами на интуитивном уровне придавало ей уверенности. Поэтому, быстро расплатившись, девушка помчалась в общежитие.
Здесь почти никого не было. Несмотря на то, что ректорат объявил сегодняшний день праздничным, большая часть студентов всё же пришла в университет — они также, как и Эва участвовали в концерте. А те, кто нет, видимо, не стали брезговать хорошей погодой. Девушка почувствовала легкую зависть, представив, как они нежатся на солнышке, не обремененные делами и проблемами, но быстро откинула дурные мысли. Она сама выбрала свой путь. И должна гордиться и принимать его, как бы тяжело не было.
Даже не думая о том, что в блоке, возможно, кто-то есть, Эва, не проверяя, повернула в замке ключ и влетела в комнату. Она не поднимала головы, пытаясь найти в сумочке забившийся в самую даль телефон, пока не почувствовала на себе злые взгляды. И только тогда поняла, что в комнате ну очень жарко.
И дело было не в двадцати девятиградусной жаре за окном.
Телефон так и остался где-то на дне сумки. Эва во все глаза смотрела на Полину. Её майка валялась на полу, джинсы были немного расстегнуты и стянуты вниз, до середины бедер, но самым главным был Макс, нависавший над девушкой.
Эва сглотнула.
— Я вам, ребята, помешала? — глаза Макса загорелись недобрым огнем.
— Как бы да, — он смотрел на Эву, но слезть с Полины при этом почему-то не торопился.
— Я просто не знала, что ваши отношения зашли так далеко. Не догадывалась даже. Иначе бы я…
— ЭВА! — Полина приподнялась на локтях и посмотрела на подругу. Она тяжело дышала, а на шее был виден вишневый засос.
— Поняла, ухожу. Только ноты найду, — прикрыв глаза ладонью, чтобы не видеть кровать подруги и тех, кто на ней лежал, Эва открыла тумбочку, достала со средней полки папку с нотами и побежала к двери. — Надеюсь, вы не забудете про концерт.
Она обернулась, потому что не услышала ответа, и тут же пискнула. Ей показалось, что Макс заглатывает Полину, но, конечно же, это был поцелуй. Только в нем было больше страсти, чем приличия — грань любви и животных чувств. Сильно смутившись, Эва все-таки выскочила за дверь, чувствуя непонятное волнение, охватившее низ живота.
То, что с ученицей что-то не так, почувствовала и Анна Владимировна. Женщина оборвала песню на середине первого куплета и с тревогой посмотрела на девушку.
— Всё в порядке, Эвелина?
Та неоднозначно кивнула, словно не решаясь рассказать ей то, что вертелось на языке. Анна Владимировна поднялась на сцену и, взяв девушку за подбородок, подняла ее лицо так, чтобы их взгляды пересеклись. И тогда Эва не выдержала.
— Я просто увидела кое-что… неоднозначное. И не знаю, как относиться к этому. Не знаю даже, что чувствую.
— Это боль? — девушка покачала головой, — обида?
— Нет.
— Тогда выкинь из головы. Исполнять песни о войне трудней всего — ты не можешь воспользоваться личным опытом. Сострадание. Сочувствие. Это не то, что должны услышать в твоем исполнении. Любовь к Родине. Благодарность. Такие чувства невероятно сложно выразить. Вот что сейчас главное, — женщина ненадолго замолчала и поправила выпавшую из пучка прядь. — Иди, тебе нужно настроиться. До концерта осталось всего ничего. Уверена, ты и без генерального прогона справишься.
Эва с улыбкой кивнула и, оставив преподавательницу за спиной, вышла из зала. Как гримерку ей выделили небольшую комнату на третьем этаже. Чтобы в нее попасть, нужно было пройти конференц-зал с круглым столом переговоров и большим флагом России во главе. Оставив на столе сумку, Эва проскользнула в гримерную и села перед зеркалом.
Сначала девушка сняла макияж, а затем взяла со столика расческу и первый раз прошлась ей по волосам. Темно-каштановые — после того, как Эву облили краской, ей пришлось перекраситься — они немного электризовались, поэтому девушка решила воспользоваться лаком. И даже через шум распылителя она услышала, как кто-то повернул в замке ключ.
Сперва Эва подумала, что ей показалось. Она отставила баллончик с лаком, тревожно вглядываясь в свое отражение. Решив, что от волнения может разное померещиться, девушка покачала головой и снова потянулась к расческе. Но её рука дрогнула.
Девушка вскочила и быстрым шагом сократила расстояние до двери. Повернула ручку. Заперто. Из легких словно выбили весь воздух. Эва стучалась, кричала, но никто не реагировал — скорее всего все уже ушли на аллею. Даже позвонить девушка не могла — ее телефон остался в сумке, а сумка — в соседней комнате. Так близко, но так далеко.
Эва метнулась к окну и, распахнув его, высунулась. Слишком высоко, что не прыгнешь, и почти нет народа. Просить помощи было не у кого. Девушка чувствовала, как ее уже накрывает паника, но внезапно заметила парня, пересекавшего улицу.