– Мы потеряли двадцать бойцов, будет проведена минута молчания. Представляешь? – ухмыльнулся Триггер как-то печально. – Мы им подарим целую минуту взамен тех лет службы полных суровых испытаний, которые они подарили нам. Целую минуту взамен той болезненной смерти, что они вытерпели ради нашего процветания. Я всегда удивлялся человеческому цинизму. Кто вообще придумал оценивать смерть «минутами молчания»? А сколько минут будет стоить моя смерть? А твоя? А Генерала?
Триггер замолк. Я не понимал, задал ли он мне вопрос или же вопрос риторический.
– Была бы моя воля, я бы растянул молчание на месяцы! Я бы подарил нашим ребятам собственные годы, лишь бы оставить их в живых. Такие молодые, боевые, смелые, неотступные. А я сижу тут, своей старой вонючей задницей стул протираю. Для чего?
Триггер поднял на меня красные глаза. Он был чуть ли не сломлен. И снова я понял его состояние. В моменты наивысшей депрессии автоматически вспоминается все дерьмо твоей жизни: все падения, проигрыши, неудачи, провалы. Они собираются в огромный ком, который все больше давит на тебя, пригибает, ломает, словно сама природа хочет растолочь тебя в порошок.
Наверное, смерть Тесс заставила Триггера вспомнить всех потерянных солдат, которых он взрастил и воспитал; своего сына Марка, который погиб во время прорыва в шестьдесят третьем; свою жену, про которую нам ничего неизвестно; может, он даже вспомнил своего усыпленного кота в детстве. Все эти смерти и лишения опускают на самое дно, которое мы подсознательно боимся, потому что там покоится обволакивающая и утешающая мысль о том, что все мы смертны и все окажемся на месте Марка, Люции и Пушистика, которые ждут тебя на другом конце, чтобы вместе войти в райские врата. Так оно начинается – так смерть затаскивает тебя на свою сторону, предлагая суицид в обмен на торжественное воссоединение семьи. И чем слабее воля к жизни, тем скорее начинаешь задаваться вопросом «А зачем ждать?»
И опять же. Все это мне знакомо. Я только этим утром выкарабкался из гибельной ямы, вой которой продолжает преследовать меня, точно призрак. И здесь в тусклом унынии серого кабинета с плачущим Полковником, запахом перегара, горькими воспоминаниями гребаный вой из ямы слышится громче.
Смерть Тессы подкосила Триггера так, что он рухнул на самое дно, эхо его падения резонировало по моим нервным окончаниям, как по гитарным струнам, взывая к ревности.
Черт бы тебя побрал, Тесс! Неужели между вами что-то было?
Мне хотелось подскочить к Триггеру и затрясти его за шиворот, чтобы выбить ответ. Но вместо этого, оставив ревностные фантазии параллельному миру, я отчеканил с руками по швам:
– Вы свое отслужили, сэр!
На что Триггер усмехнулся.
– Всегда выдрессированный и всегда знаешь, как правильно ответить.
А потом он опустошил стакан в один глоток и тяжело выдохнул. Честно сказать, я не знал, как вести себя в подобной ситуации. Я никогда за этими дверями-то не был. Триггер передо мной всегда выступал в образе хладнокровного мудреца, который знает ответы на все мои вопросы. А сейчас он сидит здесь, как самый настоящий старикан, сломленный жизненными перипетиями, напивающийся коньяком и жалующийся на правительство, молодежь и евреев. Я больше не видел в нем бога.
Генерал остался единственным человеком на всем белом свете, который еще тянул на авторитетное лицо в моем стремительно меняющемся мировоззрении новоиспеченного командира отряда специального назначения. А что будет дальше? Я превращусь в копию вечно задумчивой Тесс, которая никогда не посещала празднования, вечеринки и просто дружеские скопища, а всегда сидела за планшетом, ища истины в мертвых книгах и забытых исследованиях по вирусу, пока остальные придумывали небылицы, объясняющие ее странное отчужденное поведение? Эх, Тесс, мои нынешние мозги мне бы в те времена, когда ты еще стояла рядом, я бы твои странности по-другому воспринимал. Они бы странностями не казались, мы бы стали двумя угрюмыми солдафонами, отчаянно пытающиеся найти смысл жизни посреди конца света.
Вот почему ты как будто была с нами и в то же время вне нашего мира. Триггер не дал тебе ответов, как и весь наш маленький подземный мир. Ты знала больше, чем все остальные Падальщики, чем все остальные солдаты и жители Желявы. Ты знала, что у нас нет спасителей, некому нас вытащить отсюда, некому нам помочь. Ты искала способы спасти нас в одиночку. Ты была одна против целого мира. И даже я тебя не поддержал.
Я снова задавил ком рыданий в горле. Прошло меньше двенадцати часов с моего назначения командиром Маяка, а я успел не только поседеть в трусах, но и потерять всякое желание идти вперед, потому что увидел тупик в конце тоннеля. Я занял твое место, Тесс. Теперь я единственный, кто его видит.