Когда лифт подал последний совершивший посадку вертолет на ангарную палубу, корпус субмарины вздрогнул и загудел: медленно и величественно, с низким рокотом сходились створки полетной палубы. Бронероботы отстыковались от вертолетов и осторожно прошагали на свои парковочные места, где опустились на колени и замерли. Вертолеты с уже заглушенными турбинами сложили несущие винты, используя гидравлику. Расчеты палубных команд и механики деловито забегали по ангару, проводя послеполетное обслуживание, закрепляя технику и оборудование по походному, разряжая оружие и складируя неиспользованные боеприпасы в погреба.
Канаме нервно переминалась возле стального люка, ведущего из ангара. Митриловцы, участвовавшие в операции, поодиночке и группами шагали мимо нее. Многие выглядели усталыми и измотанными, но на лицах было написано заметное облегчение. Кое-кто уже улыбался и подмигивал ей.
«Наверное, обошлось. Все живы и здоровы».
Но не успела она додумать эту мысль, как увидела носилки, на которых неподвижно вытянулась смертельно бледная Мао. Корабельный врач Пегги Голдберри, торопливо шагавшая рядом с носилками, в ответ на молящий взгляд Канаме бросила:
— Все будет хорошо. Ее просто крепко тряхнуло.
Дюжие митриловцы, тащившие носилки, припустили еще быстрее по проходу в сторону корабельного медпункта. Проводив их глазами, Канаме обернулась и вздрогнула: прямо перед ней стоял Соске. Его пристальный взгляд тоже не отрывался от Мао. Он выглядел осунувшимся, но невредимым, и Канаме облегченно вздохнула.
— Соске?
Еще не договорив, она почувствовала, что он страшно удручен и расстроен. Лицо было мрачно по обыкновению, а губы плотно сжаты, но глаза не смотрели прямо, а уперлись в металлические листы палубы. В нем не осталось ни следа обычной готовности сжатой пружины — Соске был словно шарик с выпущенным воздухом.
— Э-э-э… с возвращением.
Не отвечая, он устало опустился на подножку припаркованного электрического тягача, обычно таскавшего по ангару авиатехнику и грузы. По его виду нельзя было даже сказать, что он расслышал слова Канаме, не говоря уж о том, что понял, почему она примчалась встретить его на пороге.
Из динамиков громкой связи раздался протяжный звонок, и синтезированный голос предупредил:
— Внимание, погружение. Внимание, погружение.
Палуба под ногами вздрогнула и слегка наклонилась вперед, потом опустевший ангар снова затопила тишина.
— Т-ты не вернешься к товарищам? — осторожно спросила Канаме.
— Нет.
— Почему? Что-то случилось?
— Я совершил ошибку. Не смогу смотреть им в глаза, — пробормотал он, устало стаскивая защитный полушлем и легкий внешний бронежилет. Расстегнув молнию на груди противоперегрузочного костюма, он высвободил руки из рукавов верхней части комбинезона и бросил ее болтаться на спине, оставшись только в пропотевшей зеленой майке.
— Кто-то… кто-то умер?
— Нет.
— Правда? И Мао выглядела не так уж плохо, может быть, ничего страшного и не случилось?..
— Как ты можешь говорить так легкомысленно?! — голос Соске вдруг зазвучал резко и почти угрожающе.
— …Л-легкомысленно? Н-но я ничего такого не хотела… — вздрогнув, попыталась оправдаться Канаме.
— Она была на волосок от смерти. И все из-за меня и этого проклятого бронеробота.
— Да?..
Глядя в сторону, Соске заговорил быстро и зло — его прорвало, точно треснувшую, наконец, плотину.
— Я не смог запустить лямбда-драйвер. «Сосредоточься, напряги воображение и нарисуй картину в своем сознании»?.. Этого я не понимаю. Сыт по горло этой ерундой. Недоделанный кусок металлолома, от которого не знаешь чего ждать — какому идиоту пришло в голову назвать его оружием?! Это надувательство какое-то. Пусть найдут себе фокусника и заставят его пилотировать.
Яростно зыркнув на «Арбалет», стоящий у противоположной стенки ангара, он выпалил:
— Смотреть не могу на этот БР. Он у меня в печенках сидит. Нормальная машина не подведет пилота в самый ответственный момент. Я профессионал и готов сражаться, так зачем же мне навязали дефектный инструмент?! Тот самоделкин, кто собрал эту железку, был самым поганым конструктором в мире!..
Канаме впервые видела, как Соске, утратив привычное хладнокровие, жалуется и ругается, и это зрелище поразило и расстроило ее. Неловко теребя подол платья, она сочувственно проговорила:
— Слушай, наверное, тебе просто нужно отдохнуть. Ты вымотался и устал.
— Я не устал.
— Но ты сам на себя не похож!
Хотя Канаме не знала, что именно произошло, она безошибочно чувствовала: нынешнее состояние действительно не было свойственно Соске. Поносить и проклинать судьбу было совсем не в его правилах. Обычно он был сдержан, ровен, и выше того, чтобы брызгать слюной и в раздражении пинать все, что попадается под ноги.