Экипаж «Туатха де Данаан» состоял из людей самых разных национальностей и вероисповеданий, поэтому на борту не имелось должности капеллана или походной часовни. Согласно распоряжению командира корабля, каждый имел право отправлять религиозные обряды в соответствии со своими привычками. Может быть, там находилась тайная христианская часовня в честь пресвятой девы Марии?
— Осталось немного, держись, — подбодрил Соске спотыкающуюся Канаме, таща ее за руку по магистральному проходу третьей палубы. Он переживал за Курца, но сейчас гораздо важнее было вырвать у Гаурона контроль над корабельным искусственным интеллектом. Единственный же намек на то, как это сделать, содержался в непонятных словах, которые Тесса прошептала Канаме.
По корпусу подводной лодки снова пробежала дрожь, и палуба резко наклонилась вперед, как на снижающемся пассажирском самолете. Отовсюду послышался дребезг и лязг: незакрепленные мелкие предметы градом сыпались с полок и столов.
С разбегу завернув за угол и едва не свалившись по дороге, Соске с Канаме оказались перед тем самым люком, находившимся в конце узкого и длинного прохода. На нем были только буквы — КЛ — и предупреждение, гласившее: «Доступ без разрешения командира или старшего помощника строжайше воспрещен».
— Чидори, где ключ?
— Вот. А, смотри, подошел!
Действительно, ключ из командирского сейфа легко скользнул в прорезь, и массивный стальной люк щелкнул электронным замком и с гудением сервомоторов открылся.
Отсек — «Капелла Леди» — был тесен и слабо освещен. Он представлял собой куполообразное пространство диаметром всего метра четыре, со стенками, выложенными прямоугольными блоками. Это сильно напоминало снежный домик из тех, что строят на зимних праздниках в японской Камакуре22. Каждый из блоков-кирпичей был помечен номером от А01 до Х16, и утыкан многочисленными кнопками и переключателями. Посреди купола возвышался большой аппарат, напоминавший ложе или кресло — а еще больше гроб с приподнятой крышкой. Внутри имелось пространство как раз для того, чтобы там мог вытянуться человек, а задвигающаяся крышка полностью замыкала эту тесную купель. Все это слегка напоминало кокпит бронеробота. Примерно на уровне глаз на кожухе имелась надпись, вырезанная витиеватым английским шрифтом: «Transfer and Response “Omni-Sphere”/System 103/Mod-1997 c Ver 1.01».
Соске уже доводилось слышать аббревиатуру, сложенную из написанных здесь слов.
ТАРОС. «Транслирующая и авто-реагирующая омни-сфера», то самое устройство, которое, по словам инженера по системам БР техника-младшего лейтенанта Норы Лемминг, было смонтировано в пилотском кокпите «Арбалета». Но почему оно находится и здесь, почему спрятано в самых сокровенных недрах «Туатха де Данаан»? Ничего не понимая, Соске покосился на Канаме.
Бросив лишь беглый взгляд на это замысловатое устройство, она ровно проговорила:
— Похоже, это более старая модель, чем ТАРОС «Арбалета». Она объединена не с лямбда-драйвером, а с системой управления подводной лодкой.
— Что?..
— …Кажется, я поняла. Да, теперь все ясно… — уйдя в себя, едва слышно проговорила Канаме. Странно, Соске поймал себя на том, что не узнает выражение ее лица. Мимика и артикуляция теперь словно принадлежали теперь кому-то другому. Девушка кивнула, обернулась и ласково улыбнулась, видя, что он совершенно сбит с толку.
— Чидори?..
— Благодарю вас, мистер Сагара. Вы успешно выполнили основную задачу. Но теперь не могли бы вы спасти и меня?
Курц выставил патрубок огнетушителя из-за комингса каюты в коридор, и нажал рычаг, сооружая временную дымовую завесу. Тонко распыленный белый порошок заволок все густым непроглядным облаком, снизив видимость практически до нуля. Курц выпрыгнул и стремглав бросился на Нгуена.
Враг выстрелил, и пуля чиркнула по плечу, но зато теперь по вспышке его положение было хорошо различимо. Нгуен уклонился от столкновения, но Курцу удалось на ощупь поймать руку с пистолетом.
— Ха!
Левая рука противника осталась свободной, и в тумане перед глазами Курца что-то остро блеснуло. Он инстинктивно откинул голову, и клинок свистнул прямо под подбородком, лишь чудом не раскроив кадык. Не успел он заломить руку с пистолетом, как нож свистнул снова, и единственное, что ему осталось — выпустить запястье вьетнамца и неловко упасть назад. Только падение его и спасло, нож опять едва не располосовал его сверху донизу.
— Вот дерьмо!..
Курц решил, было, что в ближней схватке у него появится хоть какой-то шанс против вооруженного пистолетом противника, но теперь понял свою ошибку. Нгуен великолепно владел техникой ножевого боя и понятия «мертвая зона» для него просто не существовало. Умелый стрелок и отличный фехтовальщик — идеальное сочетание для боя в замкнутых пространствах, подобных отсекам подводной лодки. Можно было без преувеличения сказать, что Курц — виртуоз снайперской винтовки, но его навыки рукопашного боя оставались на заурядном среднем уровне. Конечно, драться он умел, но Нгуен оставлял его далеко позади.
Острие клинка снова змеей метнулось в лицо. Курц запоздало парировал рукой, и нож вонзился в запястье, вызвав волну обжигающей боли.
— А-а-а-а!.. — Курц все же поймал сжимающую нож кисть, рванул на себя, и завалился спиной на палубу. Нгуен был намного легче и не устоял — поддев его ногами в грудь, Курц импровизированным приемом швырнул вьетнамца через себя. Хотя он ушел от ножа, и отбросил противника, задерживаться на месте даже на долю секунды не следовало. Курц вскочил и попытался нырнуть за ближайший поворот коридора.
В следующий миг острая боль пронзила правую ногу. Нгуен метнул нож, и тот глубоко вонзился в заднюю часть бедра. Ослабшая нога подвернулась, Курц споткнулся и упал, уцепившись за какую-то трубу на переборке. С мужеством отчаяния обернувшись к врагу, он увидел дуло пистолета, направленное ему точно в лоб. Между противниками осталось не более трех метров — спасения не было.
В тумане обрисовалось смуглое лицо — бесчувственная маска профессионального убийцы. В холодных глазах невозможно было найти и следа нерешительности или сочувствия.
«Мне… конец»….
Но стоило Курцу выдохнуть эти слова, как случилось нечто странное. Голова Нгуена дернулась, словно от неожиданного укуса осы. Не веря своим глазам, Курц уставился на торчащий из шеи противника тонкий медицинский скальпель, которого мгновение назад там не было. Округлившиеся от удивления глаза Нгуена устремились в ведущий от правого борта коридор. Кто бы ни метнул скальпель, он должен был находиться именно там — но с того места, где сидел Курц, заглянуть в коридор было нельзя.
В полутьме серебристой рыбкой сверкнул новый скальпель, на этот раз он воткнулся в грудь. Опустив голову и внимательно рассмотрев его, Нгуен с видом человека, вспомнившего что-то очень важное, медленно поднял пистолет, нацеливая его в коридор.
Собрав последние силы, Курц оттолкнулся от переборки и кинулся на Нгуена. Вырвав из ноги нож, он ухватил его обеими руками, держа на уровне живота, и с отчаянным воплем налетел на врага — классический катарсис из старого фильма про якудза:
— Зарежу, сука-а-а-а!!!..
Атака был простой и незатейливой, но Нгуен уже не смог уклониться. Клинок вошел в живот с отвратительным хрустом, и предатель со стоном нажал на курок, Неприцельная пуля срикошетила от палубы. Новый выстрел — не точнее. Теперь отдача вывернула пистолет из руки, и он отлетел в сторону.
— …Все это херня, Нгуен, — прохрипел, задыхаясь, Курц. — По мне, все твои пять лимонов — как туалетная бумажка. Да нет — хуже, я бы даже жопу погнушался ими вытереть, а не то гемморой наживешь, и сортир засорится.
Нгуен не ответил — его глаза уже закатились, бессмысленно таращась в подволок. Он уже отплыл. Должно быть, неприятно отправляться в последний путь под туалетный юмор, но так уж устроена жизнь: что посеешь, то и пожнешь.