Костяную пыль, невидимую паутину и ощущение засохшей кровяной корки под ногтями.
К утру хотя бы рана на груди перестала кровоточить.
— Мируна гуляет в полях. Ей нравятся здешние места, пусть они и притягивают странные сны.
— Почему я не удивлён, — буркнул Бен, злясь на самого себя. Так скоро ему будут мерещиться призраки везде.
— Ты как будто недоволен её присутствием.
— Ничего подобного. Но мне кажется, что ей нравится то, что здесь происходит.
— Ты видишь призрак Делии. Не думай, что она воспринимает это так легко, как кажется.
Бенджамин понимал. Но не мог избавиться от ощущения, что Мируна сама здесь стала похожа на томного и тоскующего призрака, который теряется в мягком светящемся тумане.
Когда он уже направлялся в сторону кухни, Себастьян окликнул его. И обернувшись, Бен увидел не делового бизнесмена, а отца с растревоженной душой от потери дочери.
— Ты видел её ещё? Она что-нибудь говорила?
— Нет. Только те два раза в Бухаресте.
— Ясно. Я закончу с правками к договору, тогда можем заняться поиском дневника бабушки.
Себастьян тут же вернулся к работе, снова собранный и серьёзный, а Бенджамин молча вышел из комнаты, не зная, что нужно больше всем им — призрак маленькой девочки или возможность отпустить её навсегда.
В холодильнике нашёлся паштет, а на столе — оставленная после завтрака буханка хлеба. Сооружая себе бутерброд, Бен читал с телефона короткий отчёт администратора своего бара, подкрепленный парочкой самых ярких фотографий.
Ответить ему можно позже — сейчас бар закрыт, а ночная смена отсыпается после суетной ночи на ногах.
Мигнуло сообщение от кого-то из знакомых, и Бен увлеченно ввязался в дискуссии о новом пивном пабе в Бухаресте. Его пальцы быстро скользили по гладкому экрана телефона.
Это тоже отвлекало от призраков и семейных тайн.
Бен откинулся на стуле и упёрся коленом в край столешницы, чуть покачиваясь. Он не сразу услышал, как на кухню вошла Мируна. С растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками, в шали поверх шерстяного пальто цвета слоновой кости и вязаных митенках, она принесла с собой букет из жёлтых и коричневатых листьев с запахом земли.
Скинув шаль и пальто на ближайший стул, она поставила букет в глиняную, слегка запыленную вазу, найденную на одной из полок в шкафу, и занялась завтраком.
— Доброе утро, Бенджамин. Погода просто прекрасная. Здесь нет такой духоты, как в городе. Жаль, что мы сюда редко приезжали. Может быть, бабушка Анка была бы рада…
— Бабушка Анка была сама себе на уме и могла бы рассказать больше до того, как умереть и оставить нам ворох загадок.
Мируна явно растерялась от таких резких слов, но предпочла ничего не говорить.
Впрочем, они никогда особо не ладили. Бенджамину всё время казалось, что она слишком привязана к Себастьяну — едва ли не до лёгкой одержимости.
Но если брат был счастлив с ней, то этого было вполне достаточно.
Может быть, всё дело в том, что временами он стал ощущать себя лишним среди них, излишне навязчивым — он знал, что может быть слишком бурным в эмоциях, разговорах и даже поступках.
И всё равно знал, что если затеряется в собственных сонных похождениях, Себастьян найдёт его. По зуду в крови и притяжению, которое позволяло им чувствовать друг друга.
Где-то на втором этаже в глубине дома зазвучала старая музыка с пластинки, и Бен с удивлением уставился в коричневый потолок. От пыльных нависших трав ему откровенно хотелось чихать, а мелодия внушала невнятную тревогу.
До неприятных мурашек по коже.
Судя по тому, как замерла Мируна с крепко сжатой в руке ложкой, которой мешала творог с вареньем, она тоже услышала эти звуки. И чем дальше — тем меньше похожие на музыку, а, скорее, на хриплые стоны и мольбы.
Бен медленно отложил в сторону телефон и поднялся с жёсткого деревянного стула, подгоняемый порывом дойти до источника музыки и выключить его навсегда. Упокоить.
С крючка на выбеленной стене с оглушительным грохотом рухнула медная кастрюлька, и всё стихло.
На пороге кухни тут же возник встревоженный Себастьян, примчавшийся из гостиной. Обвёл взглядом застывших жену с братом и уточнил:
— Вы в порядке?
— В старых домах часто происходит много странного и тревожного, не правда ли? — безмятежно ответила Мируна, но Себастьян явно не купился на дрогнувшие уголки губ и тень улыбки на тонких губах.
Аккуратно поднял кастрюльку и повесил её обратно, поправляя, пока она не стала висеть почти ровно.
— Ты ведь тоже слышал музыку? — уточнил Бен.
— Музыку? Нет, у меня в гостиной всё было тихо. Вышел какой-нибудь новый альбом твоей любимой группы, и ты решил просветить Мируну?
— Старую музыку. Со второго этажа.
Себастьян нахмурился, а Бенджамин вдруг ощутил щемящую тоску одиночества. Как бывало после приступов сомнамбулизма, когда казалось, что только он одержим сиянием лунного света, и тот растерзает его изнутри на хрупкие осколки беспамятства.
— Я тоже её слышала. Возможно, мы не одни здесь. И никогда не были, — Мируна уже пришла в себя и принялась за завтрак. — Или кто-то сводит нас по очереди с ума. Снами, видениями и туманом.
— Не могу сидеть на месте. Может, хоть от дневников бабушки Анки будет польза.
Бенджамин вскочил со своего места и, ткнув наушники, направился в комнату, где они вчера отыскали коробку с проклятой доской Уиджи.
Казалось, дом живёт какой-то своей жизнью. В нём таились скрипучие звуки, тихий шелест тканей и отзвуки шагов. Картины, развешенные по стенам в полосатых обоях, казались зловещими портретами не живых людей, а их отражений. Под стеклом порой встречались и старинные карты, и высушенные бабочки или ссохшиеся маленькие тёмные крылья.
Насколько мог догадаться Бен — летучих мышей.
Под оглушающий индастриал в наушниках он занялся разбором книжных шкафов, на которые указала бабушка Анка.
К собственному сожалению, встречу на кладбище Бенджамин едва помнил — она стёрлась налетевшими призраками и их слепящим светом. В тот момент он почувствовал себя переполненным сосудом, в который продолжают лить воду, и её надо удержать в стеклянных стенках, но сил не хватало.
Призраки царапали и рвались — в мысли, под кожу, в тёплую солёную кровь. От них кружилась голова и терялось ощущение времени и пространства. Он только помнил — за его спиной Себастьян, и призракам он не достанется.
Бенджамин удержит их, чего бы это ни стоило.
После того, как он перерыл половину шкафа и ничего не нашёл ни среди букинистических старинных книг, ни среди потрепанных томов любовных романов, Бен внезапно сам для себя увлёкся перелистыванием скромной брошюры о призыве духов.
Именно за её чтением его и нашёл Себастьян. В отличие от их матери, которая каждый раз вздрагивала от появления старшего сына рядом, Бен просто вскинул голову ровно в тот момент, когда брат шагнул в комнату.
— Как успехи с дневником?
— Я бы не отказался от более подробных указаний. Тебе не кажется это свинством — вот так являться после смерти и ещё упрекать, как мы не можем ни с чем справиться? А дядя Пауль так и не отвечает?
— Нет. Тут сеть отвратительно ловит. Я полчаса письмо отправлял. И дозвониться не могу. Давай найдём дневник. Ты все полки посмотрел?
— Осталось ещё несколько.
— Может, тайник? У отца тоже такой был в кабинете.
Себастьян вдумчиво простукивал стенку шкафа, двигал ящичками внизу и перебирал книги, одну за другой, пока Бен продолжил читать про использование миски с водой, доски Уиджи и сеансы спиритизма для общения с мертвецами.