Даже во снах ему казалось, что он тонет, так что утром проснулся до звонка будильника и долго лежал в сумерках в каком-то пустом оцепенении без сил подняться. Ему всё казалось, что сейчас снова нависнет какой-нибудь призрак. А когда Себастьян написал, что они возвращаются в Бухарест, он почувствовал облегчение и всё-таки поднялся.
Теперь после прогулки через парк, который как раз располагался рядом с домом родителей, Бенджамин чувствовал себя бодрее и готовым действовать.
Эйш Альбу встретила его в коридоре, и он подумал, как она удивительно подходит этому дому. В изысканном платье, со сложной укладкой, где-то в глубине играла музыка с пластинок. Она улыбнулась так, словно он — званый гость, которого стоит вежливо приветствовать и проводить к столу.
— Доброе утро, Бенджамин. На удивление ты вовремя.
— Я вообще редко опаздываю.
— Да, скорее, просто не приходишь, — укор в спокойном голосе. — Ты завтракал или присоединишься ко мне? Свежий кофе, круассаны с маслом, овсяная каша. Или тебе сразу налить джин? Как принято у тебя в баре?
— В моём баре отличные завтраки, между прочим. Загляни как-нибудь.
— Между прочим, твой брат…
— Не приплетай Себастьяна! Ему и так тяжело, ладно?
Эйш поджала в недовольстве губы и вздохнула:
— Как же с тобой непросто. Ты всегда таким был. Только отец мог с тобой сладить, уж не знаю, как. Ладно, идём.
Бенджамин почувствовал, как начинает злиться, но только натянуто улыбнулся и только резче, чем хотел бы, кинул кожаную куртку на вешалку. Он не устраивал её во многом — не пошёл в семейный бизнес, досаждал лунатизмом, а потом ввязывался в дурные компании. Так она считала, хотя Бенджамин никогда ничего крепче травки не употреблял.
Столовая в светлых тонах утопала в запахе роз, которые так любила мать и выращивала в саду вокруг дома. Бенджамин сел напротив матери за широкий обеденный стол и налил себе крепкий чёрный кофе. Тонкий бледный фарфор, рисунок птиц, золотые ободки, серая льняная скатерть, свежие круассаны — всё так аккуратно, благопристойно.
Эйш во всём предпочитала светлые тона и летние мотивы. Возможно, как раз после того дома, в котором ей пришлось расти в глубине Румынии с матерью, которая сама приманивала призраков.
Бенджамин выделялся — с его татуировкой черепа, в чёрной футболке с кожаными вставками и джинсах. Тёмный ноябрь с налипшим следом призраков за спиной.
— Так о чём ты хотел поговорить?
— О призраках. И доме бабушки Анки.
Ему показалось, мать едва не вскочила, но быстро взяла себя в руки и только помешала тонкой ложечкой сахар в чашечке с птицами.
— Не хочу ничего об этом знать. Этот дом всегда меня пугал. Может, стоит его продать…
— Нет. Пока мы не разберёмся с проклятием и злом. Ты не можешь об этом не знать! Отца точно одолевали призраки, я знаю. И всегда забирали одного из братьев. Как и отца. А теперь пророчат нам с Себастьяном.
— Бенджамин, ты бредишь. Знаешь, когда ты был маленький и впервые начал бродить во сне, некоторые врачи высказывали предположение о том, что ты… болен иначе. Что твоя нервозность провоцирует приступы, а она, в свою очередь, проистекает от внутреннего расстройства. Возможно, стоит сдать анализы….
Бенджамин медленно отложил круассан, который мазал маслом, и пристально посмотрел на мать, не зная, хватит ли у него сил сказать сейчас ей хоть что-то. Но его взгляда хватило. Даже она подалась немного назад и крепко сжала чашку руками так, что стукнули кольца о фарфор.
— Вот как. Поэтому ты и бабушку Анку так редко навещала? Она тоже выделялась, да? Или ты просто боялась, что тебя это затронет? Я же не Себастьян.
— Пойми, — в её голосе даже появилась мягкость, — я всегда желала тебе добра. Но ты не отличался послушанием.
— Что ж, возможно, ты обрадуешься, когда проклятие семьи Альбу заберёт меня. Придёшь ли ты тогда на похороны или предпочтёшь торжествовать за чашкой крепкого чая?
Скрипнули ножки стула по паркету, когда Бенджамин рывком поднялся и одним глотком допил кофе. Лицо Эйш покрылось пятнами, а сама она медленно встала, едва касаясь кончиками пальцев скатерти.
— Бенджамин, ты груб. Так нельзя. Ты разбиваешь мне сердце. Я только что…
— Упивайся своим горем. Я предпочту жизнь.
Он вышел из гостиной, даже не обернувшись, и чуть не столкнулся в коридоре с дядей, который как раз собирался выходить. Ему даже не надо было ничего объяснять, он и так всё понял, так что вместо лишних вопросов только спросил:
— Как Себастьян? Уже вернулся?
— Скоро должен. Вечером мы заглянем к медиуму, может, удастся что-то узнать.
— Только осторожней. Твоя мать может считать, что угодно, но никто из нас не хочет вас терять.
— Поверь, я тоже.
Бенджамин даже не стал накидывать куртку, когда выскочил в хмурый непогожий день, который отлично подходил под его настроение. Такое же медленное, унылое и полное дурных предчувствий, а ещё — тихой боли от так и не затянувшихся ран на груди.
Успокаивало только то, что Себастьян с Мируной вернулись. Возможно, теперь, вдали от дома, они смогут втроём со всем разобраться.
========== -10- ==========
Комментарий к -10-
Для тех, кто ещё читает: по моим расчетам, осталось две главы. Может, будут чуть побольше по объёму, но я хочу уложиться именно в них.
И здесь последний спиритический сеанс) Дальше будет чутка другое.
Себастьян никогда не бывал у медиумов или даже гадалок, так что теперь с интересом оглядывался по сторонам.
В маленькой уютной комнате пахло земляничным чаем и яблочным пирогом, на стенах висели морские пейзажи, а между подушек дивана свернулся большой серый кот.
Никаких призраков, доски Уиджа или черепов.
Если в доме бабушки Анки всё дышало таинством смерти и выставленной напоказ мистикой, то тут витало безмятежное тёплое спокойствие. Медиум оказалась милой старушкой, которая подкрашивала уже седые волосы в сиреневый, бодро суетилась в своей маленькой квартире и стучала каблучками домашних туфель. Она представилась Родикой и искренне обняла Мируну.
Бенджамин с удовольствием отвечал на все вопросы и казался не унывающим. А Себастьян до сих пор вздрагивал, когда вспоминал, как нашёл его в ванне, едва не захлебнувшимся — или так казалось.
Себастьян сделал ещё глоток чая, признавая, что тот удивительно хорош. То ли с добавлением трав, то ли просто разительно отличался даже от того, что продавалось в чайных магазинах, но ягодный вкус с легкой горчинкой немного бодрил. Даже голова, которая ныла ещё с обеда, прошла. Себастьяну казалось, он даже немного расслабился, как и Мируна, которая придвинулась к нему ближе на диване и положила голову на плечо.
Он даже не помнил, когда они последний раз вот так сидели вдвоём и никуда не торопились. Себастьян перебирал этот год через размытые воспоминания и понимал, что после того, как первое, самое ядовитое горе, отступило, он всё равно не вернулся из него до конца. Ни к дому, ни к Мируне, только заменил пустоту внутри работой, которой всегда хватало. Это было удобным оправданием… для всего. Даже для его рациональности и практичности, в которой не было места призракам.
Может, поэтому и Мируна так вцепилась в призрака Делии. Она просто осталась в одиночестве, пусть никогда не упрекала в этом самого Себастьяна. Если у него всегда был брат, готовый встряхнуть и высказать прямо все мысли, то Мируна привыкла хранить свои печали и мысли внутри самой себя, только медленно распадалась внутри.
— Давно я не пила такой вкусный чай, — негромко призналась Мируна.
— О, мой любимый сбор! — Родика вошла с кухоньки, за ней Бенджамин с подносом с домашним печеньем и сыром. — Осталось ещё на несколько чайничков. Ну так что, с чем же вы пришли? Думаю, теперь после пары чашек можно и о деле поговорить.