Родика устроилась удобнее в кресле и поставила свою чашечку на соседний круглый столик. Она всё так же мило улыбалась, но теперь её взгляд изменился, стал более внимательным и сосредоточенным. А они втроём даже растерялись и неловко переглянулись друг с другом, не зная, как начать.
Родика разочарованно вздохнула и покачала головой.
— Так не пойдёт, дорогие мои. Вы пришли за ответами, но пока не расскажете, я не смогу помочь. Но если вам так сложно, я попробую кое-что сказать сама. Минутку.
В комнате стало очень тихо, только мерно стучали часы с маятником, пока Родика подолгу смотрела на каждого из них. Когда дошла очередь до Себастьяна, он невольно напрягся, но не почувствовал ничего, кроме взгляда Родики за стеклами очков в роговой оправе.
— Ага, — она откинулась на спинку кресла. — Вы знаете, что вокруг вас буквально густо от смерти и снов? Подожди, Мируна, не перебивай. Ты — паутинка, через которую могут просочиться призраки, а они и не заметят, как порвут. А вот с вами двумя всё сложнее.
Себастьяну стало не по себе, но он только молча продолжил пить чай, надеясь, что странные ответы им всё-таки помогут, а не запутают ещё больше. Бенджамин весь подался вперёд, натянутый, как струна, ему действительно было интересно.
— Ты блуждаешь в снах и лунном свете, Бенджамин. Это тоже дорога для призраков. Вот только дело в том, что идут они к твоему старшему брату, а не к тебе.
— Они выбрали не того брата, — горько усмехнулся Бен. — Себастьян далек от призраков.
— Только близок к смерти.
— Он умирает?
— О, нет! Не воспринимайте всё так буквально. Но вы же знаете историю вашего рода? Мируна рассказала про вашего предка, и я изучила вашу семью. Всегда два брата, которые связаны кровью и даром.
— Пока смерть не заберет одного, — протянул Себастьян. — Видимо, всё-таки меня.
Мируна промолчала, но сильнее сжала его руку и немного подалась вперёд, внимательно вслушиваясь в каждое слово, как верный прихожанин в воскресную проповедь. Себастьяна не оставляло ощущение, что она всё ещё далека от него, выскальзывает из пальцев в более близкий её взволнованной душе мир призраков и ледяных костей.
К их дочери.
Закралась противная мысль, что раз мёртвые души текут к нему самому, то теперь Мируна будет убеждать и его к ним обратиться. Смятение проникло в его сердце и сдавило неприятно грудь — казалось, он сам то ныряет в глубины тёмных вод с тайной посмертия Делии, то выплывает в четкий реалистичный мир, где им нет места.
Родика со вздохом поднялась — то ли понимала, что ей достались сложные клиенты, то ли от сомнений, что же со всем этим делать. Бормоча себе под нос, она подошла к шкафчику, набитому самыми разными книгами, и стала перебирать их. То и дело поправляла очки и хмурилась, когда быстро пролистывала страницы.
Бенджамин поднялся и прошёлся по комнате, с любопытством вглядываясь в обстановку. Между цветочными горшками на подоконнике примостились чёрно-белые свечи, по стенам — фотографии семьи Родики на осеннем барбекю, на каминной полочке ряд прозрачных баночек с надписями бисерным почерком. Во всём аккуратность и старание, чтобы детали не бросались в глаза. Не только сам потусторонний мир скрыт от простых людей, но и инструменты для прикосновения к нему.
— Ага! — обрадованно воскликнула Родика и постучала пальцем по странице книги. — Нашла. В узких кругах младший брат слыл некромантом. Но что важно, всегда был баланс. Некромант и врач. Сумрачная смерть и пульсирующая жизнь. И где-то эта цепочка прервалась, потому что сейчас вокруг каждого из вас осталась только смерть.
— И что дальше? — хрипло выпалил Бенджамин, который уже подошёл к Родике и заглядывал через плечо.
— Тут уж я не знаю. Но мы можем спросить у призраков. Если каждый готов услышать ответ. Они не всегда приятны.
— Да, хотим!
Мируна впервые подала голос — уверенно и решительно, её щёки порозовели, казалось, даже волоски на коже поднялись. Себастьян даже с некоторым удивлением взглянул на жену — сейчас в ней была болезненная страсть, а глаза темнели дурным огнём, который пробуждается внутри от прикосновения к чёрным тайнам, или когда собственное сердце омывается темнотой, из которой нет выхода на свет. Остаётся только идти вперёд.
Бенджамин только покачал головой и с неодобрением цокнул языком, и Мируна обожгла его взглядом, но он быстро завладел вниманием Родики:
— Я хочу защитить брата. Раз эти чёртовы призраки так и тянутся к нему, но через меня, хрен им. Что надо, чтобы они от нас отстали? Как с ними вообще справиться?
— Могу я поговорить с Делией?
— Как это всё связано с домом бабушки Анки?
Родика медленно посмотрела на каждого из них, и на короткий миг Себастьяну показалось, что она им откажет. Тень сомнения — или страха? — мелькнула в её лице, сжалась в уголках глазах, в скорбно опущенных уголках губ. Вместо тех самых ответов — тишина, разбиваемая монотонными часами.
— Придётся подождать пару часов, — Родика захлопнула книгу и вернула на место. — Я предпочитаю самое начало ночи, да и подготовиться стоит. Бен, идём со мной, тебе стоит хоть на что-то посмотреть.
Она удалилась в другую комнату, скрытую занавеской из бусин, откуда потянуло то ли дымком, то ли сладковатыми благовониями — может, сразу и тем, и тем. Бенджамин решительно направился за Родикой, но напоследок наградил Себастьяна суровым взглядом, в котором читалось «не наделай глупостей» — хотя больше такое напутствие подходило тому, кто шагает по прямой дорожке к призракам.
В гостиной они остались вдвоём с Мируной, замкнутые в странной неловкости и легком отчуждении. За окнами медленно темнело, и уютный тёплый свет от торшера омывал комнату блекло-красным, а свечи на полочках и круглом столе тускло мерцали, и тогда казалось, что их отражения в тёмном стекле сейчас могут увести в другую реальность. Чтобы хоть как-то скоротать молчание, Себастьян подошёл к небольшому окну и выглянул за занавеску, сам не зная, что ожидает увидеть. Вечер сумерками лип к стёклам в капельках дождя, и мутный двойник по ту сторону с искаженными чертами лица зло скалился в ответ.
Себастьян только покачал головой и шагнул назад.
Всё только его воображение.
Оглянулся на Мируну, которая всё это время наблюдала за ним, и во взгляде застыла тягостная задумчивость. Её тихий голос коснулся его изнутри, взметнув времена, когда они были без ума друг от друга и находили любые возможности для встречи, вопреки работе, делам и посиделкам с друзьями, с которых порой пытались улизнуть.
Себастьян и сейчас любовался Мируной. Может, он не всегда умел быть нежным или романтичным, но точно не хотел её терять — ни среди призраков, ни среди прошлой боли.
А слова оказались неожиданными.
— Знаешь, мне иногда снятся дурные сны. Дурные, темные. Я не всегда знаю после них, что правда, а что нет. Пару месяцев назад мне снилось, что я стою на могиле Делии, прямо ногами на вскопанной земле и чувствую, как она рвётся ко мне оттуда. Не из гроба — из землистого мрака. Я закричала и стала копать, прямо пальцами, но сколько бы я ни откидывала землю, её не становилось меньше, а голос Делии затихал и исчезал.
— Почему ты не говорила раньше?
Мируна, устроившись на диване с цветастым пледом, подтянула ноги к себе и теперь выдёргивала мелкие ниточки из прорехи на джинсах. Одёрнула себя и положила подбородок на коленки, взгляд — в сторону окна, мимо него.
— Мне казалось, ты предпочел забыть ее. Перешагнул через смерть нашей девочки, как через дурное проклятие и отвернулся. Казалось, твоя жизнь стала такой же, как раньше.
— Это не так.
— Ты никогда не хотел о ней говорить. Вспоминать даже мелочи. Помню… ты поздно вернулся с работы, за полночь, а я никак не могла уснуть и занялась уборкой на кухне. Там, в глубине шкафа, нашла ее первые бутылочки. Рисунок уже вытерся, делений почти не видно, соска изгрызана. Я сама не своя была, разрывалась между тем, чтобы выкинуть их тут же и оставить. А потом ты вернулся, вошел на кухню… и ничего. В твоем взгляде было спокойное равнодушие. Я быстро задвинула коробку обратно и застыла, не зная, что сказать. Ты ушел в ванну, зашумела вода, а я осталась одна.