пидин. Но Бургардту не суждено было воспользоваться "прекрасным изобретением". Когда Шипидин выходил из кабинета, то чуть не сбил с ног Васяткина, который даже уронил пенснэ. -- Кажется, мы с вами где-то встречались...-- проговорил Васяткин стереотипную фразу, которую повторял при встрече с каждым незнакомым человеком. -- Очень может быть...-- довольно грубо ответил Шипидин, загораживая дорогу -- Егор Захарыч лег спать. Ему необходим некоторый покой. -- О, мне нужно всего одну минуту его видеть... По очень важному делу. Потом он прибавил уже совершенно другим тоном, вынимая из кармана массивный портсигар и даже подмигивая: -- Не желаете-ли сигарочку? У меня, батенька, особенныя... по случаю достал два ящика... -- Благодарю вас. Я не курю... Васяткин, длинный серый господин -- у него все было серое: и глаза, и цвет лица, и зубы, и волосы, и костюм, и даже самый голос -- являлся типичным другом артистов. Чем он занимался и чем жил -- вероятно, невозможно было бы открыть никаким химическим анализом. Просто, Васяткин -- и больше ничего. Главной гордостью этого загадочнаго субекта было то, что он решительно всех знал и, пробегая утром газету, начинал с обявлений о покойниках, причем, повторял: "Боже мой, Павсл Богданыч тю-тю... А давно-ли, кажется, завтракали у Кюба!.. И Македонский туда же... Ну, у этого блуждающия почки -- вообще, негодяй. Варвара Петровна Зарезова... хе-хе-хе!.. Егоров... Вот человек, который умер полным генералом!" Васяткина можно было встретить на всех первых представлениях, на чествовании знатных иностранцев, юбилеях и аукционах. Кроме того, он был непременным членом всех похоронных процессий и благородным свидетелем всех громких скандалов. Молва гласила, что он давал деньги под проценты и при случае был очень не чист на руку. Кроме страсти к знакомствам, его одолевала мания всевозможных редкостей, по части которых он был великим знатоком и обладал всевозможными коллекциями. Шипидин давно его знал и презирал, как пустого человека. Он только махнул рукой, когда вихлястая фигура Васяткина шмыгнула в кабинет. -- Тоже друг...-- с горечью подумал Шипидин. Бургардт уже спал, когда Васяткин вошел в кабинет, и несколько мгновений не мог ничего понять, когда его разбудили. -- Я на минутку, дорогой друг, -- говорил гость, усаживаясь на диван рядом.-- Нарочно заехал предупредить вас, что сегодня вечером Красавин будет у вас... да. Это известие заставило Бургардта сесть. Ведь он вчера оскорбил, кажется, Красавина? -- Не хотите-ли сигарку?-- болтал Васяткин, протягивая портсигар.-- Особенныя, батенька... по случаю... да. А вчера порядочно кутнули... хе-хе! Я видел счетец... около двух тысяч... Для эффекта Васяткин одну тысячу приврал. Бургардт машинально взял у него сигару и, раскуривая ее не с того конца, сообразил, наконец, в чем дело. -- Значит, будет и эта... мисс Мортон?-- спросил он, не решаясь договорить главнаго. Но Васяткин предупредил неловкий вопрос: -- Не безпокойтесь, мистрис устранена, а мисс приедет с Ольгой Спиридоновной, которая приняла в ней почти родственное участие... У женщин бывают свои капризы, и Ольга Спиридоновна непременно захотела ее привести к вам. Бургардт засмеялся. -- Не будемте играть в прятки... Ольга Спиридоновна в данном случае старается подслужиться пред Красавиным и хочет устроить ему в моем доме свидание. Да, я понимаю... гм... Только они забыли, что у меня есть дочь... -- Разве она здесь, а не на даче? Гм... да... Впрочем, ведь, Ню бывает у вас, и мы можем выдать мисс тоже за натурщицу... Сообщив несколько самых свежих утренних новостей, Васяткин уехал. Бургардт был взбешен и дал резкий звонок. Когда явился Андрей, он по логике разсерженных людей накинулся на него: -- Как ты смел пустить этого... этого господина, когда я только что лег спать?!. Ты идиот... Понимаешь: идиот. Всякий будет врываться ко мне в кабинет... понимаешь? Когда барин обругался всласть и отвел душу, человек Андрей, не проронив слова в свое оправдание, проговорил деловым тоном: -- В самый-бы раз теперь, вашескородие, в баньку... ей Богу! Даже вот как отлично... Бургардт немного смутился беззащитностью человека Андрея, а затем пришел в востори от его мудрой предусмотрительности. Именно, нужна была сейчас баня, и все похмелье как рукой снимет. Конечно, отлично сейчас направиться в баню, а потом бутылку холодного квасу... -- Приготовляй все...-- ответил он тоже деловым тоном, стараясь не смотреть на невиннаго. человека Андрея, на котором сорвал сердце.-- Да не забудь взять квасу... -- Помилуйте, церемония известная... Не глядя на барина, человек Андрей вышел, тяжело шмыгая ногами, точно оне у него прилипали к полу. Часа через два, Бургардт вернулся домой совершенно здоровым, точно снял с себя в бане пьяную тяжесть. Он любил баню и парился на полке, как извозчик. Андрей встретил его в передней и, снимая пальто, говорил: -- Вот вы всегда так, барин... А я не виноват. Я думал, што у вас сидит этот с мешком, ну, а господин Васяткин и прорвались... -- Ну, хорошо, хорошо... -- Ежели бы я знал, так я... Очень даже просто. После бани Бургардт с час отдыхал у себя в кабинете и удивлялся самому себе, припоминая события сегодняшняго утра. Во-первых, ему не следовало выходить в столовую, а спросить завтрак в кабинет.. Мисс Гуд и Анита, конечно, заметили по его лицу, как он провел ночь. Ах, как не хорошо... Девочка уже большая и о многом может догадываться. Ему припомнилась сцена, как Анита не давала коньяк и как он хотел ей досадить за это насилие. Нелепо и глупо... Наверно, у него глаза были красные, а лицо в пятнах. И это отец, который должен служить примером. Что подумает о нем мисс Гуд? А тут еще вечером соберутся гости... Если бы можно было удалить Аниту куда нибудь на весь вечер, но у мисс Гуд болит нога, и это неисполнимо. -- Вообще, прекрасно...-- резюмировал вслух Бургардт свои мысли, проклиная вперед всех гостей, -- а потом эта исповедь перед Григорием Максимычем... тоже недурно. Дальше мысль о гостях развилась неожиданно в противоположную сторону. Ведь все эти люди есть только то, что они есть, и нелепо требовать от них, чтобы они были другими. Следовательно, нужно было сердиться на самого себя, что проводишь свое время в таком обществе. А женщины уже окончательно не были виноваты ни в чем, как существа слабыя и зависимыя от тысячи случайностей. Бургардту сделалось жаль их всех. В сущности, ведь все оне такия несчастныя, и каждая тяжелой ценой расплачивается за свои короткие успехи и сомнительныя победы. Если бы его дочь Анита очутилась в положении мисс Мортон... Нет, лучше о таких вещах не думать. Бургардта охватила страстная жалость к дочери, которую он, в сущности, любил только формально, и девочка росла по собственной воле. Может быть, эта детская душа уже впитывала в себя нездоровые миазмы окружавшей ее артистической атмосферы. -- Нет, все это необходимо переменить...-- думал Бургардт вслух, напрасно стараясь придумать изолирующую Аниту комбинацию.