ты не желаешь, а ведь они имеют право и на свои желания... Вообще, вопрос крайне серьезный и я буду рад поговорить о нем с тобой серьезно, когда буду свободен. Сейчас я живу в Павловске, на даче... Тоже женат, очень недавно, впрочем, и уже имею шестимесячнаго бебешку. Да, так ты и приезжай ко мине на дачу... Сегодня у меня коммиссия... завтра -- тоже... дела. Вообще вся неделя занята, а на будущей... -- Я на днях уезжаю... -- Оставайся, голубчик. Я так рад... -- Следовательно, не могу... У нас страда начинается. Чиновный друг, видимо, был рад такой счастливой развязке, хотя и прибавил с грустью: -- Знаешь, я начинаю как-то терять наших из виду... Ужасно обидно. Они не много косятся на меня... да... Я это понимаю, и сам отношусь немного скептически к своей чиновничьей деятельности, но что поделаешь -- слабый характер, не выдержал... Если тебе что нибудь нужно будет относительно детей, то я с удовольствием... посоветовать, указать... По генеральской привычке Петров при прощаньи первый протянул руку. Умудренно-проницательный чиновник сразу попал в самое больное место Шипидина, как давеча Бургардт, который так искренно жалел, что не отдал свою Аниту ему на воспитание. Петров оказался умнее и проницательнее, и Шипидин, шагая по тротуару, только встряхивал головой. -- Следовательно, капитал образования и культуры...-- бормотал он.-- Хитрый чинушка... И все это так любезно... Следующим номером был визит к знаменитому детскому врачу, тоже товарищу и даже однофамильцу. Нужно было посоветоваться относительно борьбы с детскими эпидемиями. На одной из модных улиц, у шикарнаго подезда стоял великолепный рысак с кучером -- чудовищем, у котораго на спине были прикреплены к поясу круглые часы. Шипидин в первый раз видел эту новинку и невольно засмеялся. В подезде он не утерпел и спросил швейцара, чей это кучер с часами на пояснице. -- Доктора Шипидина... -- Значит, он дома? -- Стало быть, дома... Этот кучер простаивал без дела у подезда иногда целые дни, но пациенты должны были понимать, как дорого время знаменитаго человека. Дверь отворила накрахмаленная, очень строгая горничная, оглядела незавиднаго гостя с ног до головы и сказала: -- Я сейчас узнаю... Как о вас доложить? Пожалуйте в приемную... . Шипидин написал записку и передал горничной, а сам в ожидании принялся разсматривать солидно обставленную приемную. Тут все было солидно -- мебель, ковры, бронза, картины, делая витрина с ценными подарками благодарных клиентов. В углу стояли старинные английские часы и маятник ходил с медленной важностью. Где-то слышались осторожные шаги, потом осторожно приотворилась массивная дверь, и Шипидину показалось, что в щель на него смотрел сам знаменитый друг, но вместо него вышел толстый мопс. Собака хрипела от ожирения, но сочла долгом подойти к клиенту и ткнуть его своим черным сплюснутым носом в руку. Потом послышались шаги и в приемную быстро вошла молодая, но болезненная и некрасивая дама. -- Простите, пожалуйста, что я прочла вашу записку, -- заговорила она, протягивая руку.-- Я -- жена Ильи Алексеевича... Он так будет жалеть, что вы не застали его дома. Я много слышала о вас и рада лично познакомиться... Илья Алексеевич только что вышел, и я удивляюсь, как вы не встретились с ним на лестнице. -- Следовательно, как же его лошадь стоит у подезда? -- А он пошел пешком к больному рядом... -- Следовательно, как же швейцар сказал, что он дома? -- Наш швейцар глуп и вечно спит... Она лгала с такой измученной улыбкой, что Шипидину сделалась, наконец, ее жаль. Знаменитый однофамилец просто не хотел его принять. -- Следовательно, я зайду в другой раз, -- проговорил Шипидин, делая вид, что всему поверил. Знаменитый друг, спрятавшись за драпировку, видел, как Шипидин переходил через улицу, перекинув мешок через плечо, и только покачал головой. Когда жена вошла в кабинет, он сказал: -- Что может быть хуже нашей проклятой профессии? Ни одной свободной минуты, чтобы поговорить со старым другом... А этот Шипидин -- замечательный человек. Говоря откровенно, я даже завидую ему... Взглянув на часы -- у доктора в кабинете везде были часы: на письменном столе, на камине, на стене, так что куда он ни повертывался -- его драгоценное фемя показывалось с точностью, -- доктор прибавил: -- У меня сейчас визит к княгине Оводовой.... да... Жена покорно его слушала, не верила ни одному его слову и смотрела на него влюбленными овечьими глазами.