й признак душевнаго равновесия. Да, он сегодня будет работать все утро... Но это бодрое и хорошее настроение покрывалось каким-то новым, неясным и смутным ощущением, которое еще не определилось, но вызывало в нем счастливое смущение и какую-то робость, точно он шел на первое любовное свидание. Больше -- ему было стыдно, так, без всякаго основания, стыдно. Ему было стыдно и за свою безпорядочную жизнь, и за своих друзей, и за небрежное отношение к своей работе -- много было оснований для этого чувства, которое Бургардт даже любил в себе. Ведь человек, который не потерял способности стыдиться -- еще не совсем погиб. Именно в такие моменты Бургардт работал особенно удачно и теперь перебирал мысленно, за что он сегодня возьмется. Все были только начатыя работы. Проводив Аниту с Шипидиным, он отправился в мастерскую. Гаврюша, конечно, был уже на своем посту и поздоровался довольно сухо. Раньше Бургардт не обращал внимания на эти мелочи, а сегодня невольно посмотрел на своего ученика особенно пристально и заметил: -- Что с вам, Гаврюша? У вас такой вид, точно вас все обижают... Знаете, ведь и я тоже могу быть недовольным. Гаврюша побледнел, поправил ворот блузы и ответил, очевидно, заранее обдуманной фразой: -- Егор Захарович, право, мне странно слышать, что вы обращаете внимание на такие пустяки, как моя особа... Право, не стоит. Что я такое: ничтожество, козявка, пыль... -- А вот, видите, это именно и не хорошо, т. е. нехорошо самоунижение. Впрочем, у всякаго человека могут быть свои личныя дела, которыя никого не касаются... Мне показалось, что вы недовольны именно мной, поэтому я и позволил себе заметить. -- Не обращайте, пожалуйста, на меня внимания, Егор Захарович. Уверяю вам: не стоит. -- Как знаете... Единственным свидетелем этой сцены был человекль Андрей, который смотрел на Гаврюшу ревнивыми глазами. Он удивился, когда Бургардт велел ему открыть все работы, чего обыкновенно не делалось. Андрей с недовольным видом исполнил приказание, подал в тазике воду, придвинул глину и вытянулся у дверей. Бургардт курил одну папиросу за другой, шагая по мастерской. Он не мог решить, с чего сегодня ему начать. Конечно, следовало прежде всего докончить Марину, как выгодный заказ, с другой стороны, хорошо было бы поработать над Пересветом и Ослябей -- пусть Шипидин посмотрит и даст свое заключение, а лично для себя ему хотелось продолжать бюст Ольги Спиридоновны. Он несколько раз останавливался перед ним и проверял вчерашнее наблюдение подбородка с зарождавшимися около него и под ним мешками, но это не подходило к его задаче, потому что старило лицо слишком откровенно. -- Нет, ничего не выйдет... решил Бургардт. Марина ему сегодня тоже не нравилась, потому что она сидела на лошади как-то деревянно, как манекен, а настоящая Марина умела ездит верхом. Бедная Шура даже плакала, когда по целым часам сидела по мужски в седле. Она была сложена замечательно хорошо, но не умела красиво сидеть. Взяв стеку, Бургардт пробовал делать поправки, но из этого ничего ни выходило, кроме потери времени. А еще недавно ему нравилась эта работа... Бургардт хорошо знал эти приливы художественнаго отчаяния, от которых было одно средство -- бросить на время работу. А сейчас ему между тем хотелось работать. -- Нет, не то... совсем не то... повторял он мысленно. У него в голове зарождалась новая идея, которая мелькала в мозгу, как легкая тень. О, тут он знал, что ему делать... Перед его глазами стоял такой чудный женский образ, покоряющий властной красотой. Именно это был-тот высший женский тип, который грезился ему когда-то в юношеских мечтах. Тут ничего не было лишняго, и все вместе составляло гармоническое целое. Мысль забегала далеко вперед, рисуя подробности живого чуда, а она была именно таким чудом, вся -- чудо. -- Э, все равно, сегодня ничего не выйдет!-- решил Бургардт про себя, снимая рабочую блузу. У него вдруг явилось непреодолимое, страстное желание видеть ее, видеть хотя издали. Да, именно сегодня видеть... От охватившаго его волнения он даже потерял способность представить себе ея лицо, улыбку, выражение глаз... Он мог не узнать ее, встретив где нибудь на улице. Нечто подобное он испытывал и раньше, когда слишком сильно увлекался женщинами, -- из памяти вдруг выпадало именно любимое лицо, точно предмет, который мы разсматриваем через увеличительное стекло на слишком близком разстоянии. В сущности, самым простым было ехать к ней с визитом, но, во первых, он не знал ея адреса, а потом -- его охватывала робость. Самое лучшее было бы встретиться где нибудь на нейтральной почве. Перебирая в уме возможныя комбинации, Бургардт не мог остановиться ни на одной. Если ехать к Ольге Спиридоновне -- это афишировать несуществующия отношения, Васяткина никогда нет дома, Сахалов -- болтун. Нужно было решить вопрос, где она сегодня могла быть? Но уехать Бургардту утром так и не удалось, чему он был даже рад. В мастерскую явилась высокая полная дама, одетая с дорогой простотой; с ней были девочка-подросток, смотревшая на скульптора, как дети смотрят в зоологическом саду на зверей. -- Извините, ради Бога, что я решилась так безцеремонно ворваться в вашу студию, -- говорила гостья с легким иностранным акцентом. Моя фамилия -- Карпенская. Мы с вами встречались... Да, да, встречались у Красавина, а затем у нас есть общий знакомый, г. Васяткин. О, я ему считаю себя очень много обязанной... -- Да, я помню, -- довольно сухо ответил Бургардт. Это была одна из благотворительных дам, вечно что-нибудь устраивавшая и надоедавшая актерам, певцам и художникам. Было много и других дам благотворительниц, но эта отличалась особенной энергией и настойчивостью, почему и носила в обществе артистов кличку "доброй щуки". Бургардт никак не мог понять, что ей от него нужно, тем более, что благотворительный сезон был еще очень далек. -- Видите-ли, я скоро уезжаю в деревню, где и пробуду до осени, -- продолжала она.-- Может быть, вернусь слишком поздно... да... Поэтому мне и хотелось вперед заручиться вашим согласием помочь мне вашими указаниями по устройству одного благотворительнаго вечера с процессиями, живыми картинами... -- Вам лучше всего обратиться к кому-нибудь из артистов, а затем мне совсем не случалось заниматься этим делом. -- Вот, вот, именно последнее и дорого, когда ваше имя появится в первый раз на афише. Это произведет громадный фурор... Согласитесь, что это совсем -- совсем не дурная идея? Успех будет обезпечен вперед... Я понимаю вашу скромность и понимаю, что вы возмущаетесь моей навязчивостью, но войдите и в наше положение... Боже мой, чего не приходится переносить, когда наперекор всему хочешь быть доброй. Как над нами смеются, как нас вышучивают юмористические журналы, сколько приходится выслушивать неприятных вещей... Простите меня, но не все художники бывают всегда деликатными. Одним словом, это был ошеломляющий поток слов и чтобы избавиться от назойливой посетительницы, Бургардт что-то такое обещал -- ведь отказаться времени остается достаточно. Но выпроводить "добрую щуку" было не так-то легко. Заручившись согласием милаго хозяина, она перешла к осмотру начатых работ, что всегда злило Бургардта. Ему делалось жутко, когда чужие глаза прежде времени начинали ценить его работу. Но благотворительная дама ничего не желала замечать и, держа модный лорнет на длинной черепаховой ручке, разсматривала одну работу за другой, причем с особенным вниманием остановилась на Марине, которую приняла за Жанну Д'Арк, и почему-то улыбнулась, что кольнуло Бургардта. -- Простите меня, если я позволю себе сделать маленькое замечание, -- проговорила она с самой обворожительной улыбкой. -- Я слушаю. -- Ради Бога, не обижайтесь... Разве можно сердиться на женщину? Притом, и мое замечание чисто женское... Оглянувшись на дочь, которая с детским любопытством смотрела, как работает Гаврюша, она проговорила вполголоса: -- Насколько мне известно, Жанна Д'Арк не имела детей, а у вашей Жанны Д'Арк живот замужней женщины... Бургардт даже покраснел, но сдержал себя и ответил с деланной вежливостью: -- Во первых, сударыня, у девушки, которая привыкла носить корсет, при посадке в мужском седле должен быть именно такой живот, а во вторых -- это не Жанна Д'Арк, а Марина Мнишек, у которой были дети. -- Простите, что я так грубо ошиблась. Печальная судьба всех диллетантов, которые суются не в свое дело... Ах, бедная Марина! Какая была это поэтическая натура и какая энергия... Но, еще раз будьте великодушны и простите -- Марина была небольшого роста, притом с наклонностью к полноте и тогда живот вашей Марины мал... Когда благотворительная дама, наконец, удалилась, Бургардт накинулся на Андрея. -- Тебе что сказано, а?.. Тебе сказано никого не пускать в мастерскую... а? -- Да ежели она, барин, ворвалась сама... Андрей уже приготовился принять кару и сделал безнадежно глупое лицо, но его выручила весело вбежавшая в мастерскую Анита. За ней шел Шипидин, тоже довольный исполненной миссией. Бургардт сразу отмяк и даже подумал, что, ведь, если разобрать, так вся эта история просто смещной анекдот. -- Публика в массе всегда справедлива, как заметил еще Тургенев, -- ответил Шипидин, когда Бургардт передал ему в шутливомтоне визит "доброй щуки".-- Следовательно, мы смотрели сейчас обезьян... да... -- Папочка, купи мне "уистити"!-- с детской порывистостью упрашивала Анита.-- Маленькая, маленьк