шалось легкое ворчание машины, где-то попыхивал белыми клубами пар, из трубы завивавшийся черной полосой тянул дым. На пароходе все было устроено еще в Петербурге: поставлены столы, устроена закуска. Кухня помещалась в носу. Все общество разместилось в длинной каюте, кто где хотел. Бургардт заметил только одно, что Марина Игнатьевна не поехала домой, а осталась с нарочной целью следить за ним. Чтобы досадить ей, он выпил большую рюмку английской горькой и ушел на нос, чтобы полюбоваться Невой. По дороге суетившийся Васяткин едва не сшиб его с ног. -- Ах, pardon... Услужающие татары из "Кружала" тащили еще какия-то закуски, посуду и ящики с бутылками, точно снаряжалась экспедиция на северный полюс. Поместившись в самом носу парохода, Бургард молча любовался красавицей Невой, которая отражала сейчас разноцветные фонарики парохода. Что-то такое чудное и хорошее в этой живой, вечно движущейся воде, какая-то скрытая сила и манящий покой. Недаром Марина Игнатьевна боялась воды: ее так и тянуло броситься в реку. Пароход дал свисток и грузно начал отделяться от берега. Слышно было, как винт рыл воду, а машина прибавляла хода. Пароход легко и свободно врезывался своей железной грудью в застывшую речную гладь и, распахнув ее могучим движением, оставлял за собой бурно двоившийся, широко волнистый след. -- Как хорошо, как хорошо...-- шептал Бургардт, подставляя горевшее лицо поднимавшемуся от движения парохода ветру. Плыли мимо низкие зеленые берега, мелькали где-то в зеленой гуще приветливые огоньки, быстро появлялись и еще быстрее исчезали лодки с темными силуэтами сидевших в них людей, давали свистки встречные пароходики, пока все это не скрылось, уступив место широко налитому взморью. Боже, как хорошо было это подернутое матовой белизной море, это светившееся фосфорическим светом небо, эта уходившая из-под парохода водяная гладь... Бургардту вдруг страстно захотелось поделиться с кем-нибудь своим настроением, и он вспомнил о Марине Игнатьевне. -- Да, только она поймет эту красоту... У нея есть чувство природы. Бургардт уже поднялся, чтобы идти в каюту, как раздалось цыганское пение. Какой-то невообразимо дикий мотив поднялся дыбом, перемешиваясь с бренчаньем цыганских гитар. Бургардт даже заткнул уши. Неужели это кому-нибудь может нравиться? Визгливые женские голоса с гортанным, надтреснувшим тембром, яркия вскрикивания, раздражающее бренчанье гитар -- в общем все это напоминало звон разбитой посуды. -- Нет, я пойду и скажу, что это безобразие, -- решил Бургардт.-- Да, безобразие, и самое скверное... Как не стыдно восхищаться этим дурацким визгом и уханьем... Цыгане столпились у входа в каюту, так что ему пришлось расталкивать их. Он отыскал глазами сидевшаго в дальнем конце стола Красавина, чтобы высказать ему все, и вдруг остановился. Около мецената сидела белокурая стройная девушка с удивительным лицом. Она смотрела на него и улыбалась -- улыбка у нея была тоже удивительная, быстро появлявшаяся и так же быстро исчезавшая. -- Кто это?-- спросил Бургардт сидевшую недалеко Марину Игнатьевну. -- Не знаю...-- сухо ответила та.-- Кажется, новая прихоть нашего принципала. А что: поражены? -- Да, что-то необыкновенное... изумительное... -- Знаю одно, что англичанка. А вон ея мать сидит -- крашеные рыжие волосы и наштукатуренное лицо. Настоящая милашка... Это все сюрпризы Васяткина. Посмотрите на этого негодяя, как он доволен и счастлив... Хор дико завывал, гитары бренчали, хриплый баритон выводил какую-то нелепую руладу, а Бургардт все смотрел на белокурую незнакомку и не мог придти в себя. Красавин что-то такое ей говорил, жестикулируя сильнее обыкновеннаго, а она улыбалась ему непонимающей улыбкой и что-то такое старалась обяснить руками. -- Боже мой, да ведь она немая?!-- невольно крикнул Бѵргардт, всплеснув руками от охватившаго его ужаса. Это восклицание вызвало общий смех. Ольга Спиридоновна так и залилась, закрывая рот платком. К Бургардту подошел Саханов и, слащаво улыбаясь, проговорил: -- Нет, каков наш Васяткин, а? Ведь это его выдумка... Действительно, немая. Ну, кому придет в голову такая счастливая идея... Саханов никогда не напивался, а только входил в умиленно-слащавое настроение, как и сейчас. Глядя на растерявшагося Бургардта, он как-то неестественно захохотал. -- Оставь меня, ради Бога...-- сухо ответил Бургардт, занимая свободный стул.-- Где я? Что это такое? -- Самая обыкновенная вещь, -- ответила ему Ольга Спиридоновна, скашивая в его сторону свои круглые глаза.-- И немыя девушки имеют скромное желание превратиться в женщину... Очень просто. Бургардт только посмотрел на нее дикими глазами и ничего не ответил. Он теперь понял все. Васяткин в своих интересах создавал соперницу Шуре. Да, это было ясно, как день. Чем можно было удивить Красавина, к услугам котораго были женщины всех пяти частей света? А тут немая красавица... Это была такая экстравагантная новость, которая заставила оживиться скучавшаго мецената до неузнаваемости. Вглядываясь в мать, Бургардт старался припомнить, где он ее встречал. Эта женщина-маска положительно была ему знакома. -- Да, ведь, это мисс Мортон?-- обратился он к Саханову.-- Она лет десять тому назад пела на островах... -- Представьте себе, что она... Никто и не подозревал, что у нея такая красавица дочь... и притом немая. Васяткин положительно гениальный человек по этой части... У англичанок, знаешь, все просто и откровенно: Мортон желает получить за свою дочь всего семнадцать тысяч. Ха-ха... Почему не двадцать, для круглаго счета? Я убежден, что у нея и мысли такия-же крашеныя, как сама она... -- Да, бывают сны, а на яву чудней!.. Ах, негодяй... -- Кто? Васяткин? Видишь-ли, все гениальные люди немножко негодяи... Дальше опять все заволоклось пьяным туманом. Бургардт пил уже без разбора решительно все, что ему наливали -- ликеры, портер, шампанское, водку. Ему хотелось забыться, хотелось плакать, хотелось крикнуть всем, какие они негодяи. Да, именно негодяи... Это было самое подходящее слово. Пароход сделал широкий круг по взморью и двинулся обратно к островам, чтобы попасть на тони у Елагина. На тонях уже ждали дорогих гостей. В качестве специалиста теперь всем распоряжался Бахтерев. Все вышли на деревянный плот, тонувший под тяжестью набравшейся публики. Дамы считали своим долгом взвизгивать и кокетливо подбирали юбки. Красавин вел немую мисс Мортон под руку и оказывал ей знаки особеннаго своего внимания. Бургардт следил за этой сценой воспаленными глазами и повторял: -- Негодяй... о, негодяй!.. Закинутая тоня оказалась счастливой, и немая красавица апплодировала, когда рыбаки положили в корзину судорожно бившуюся лососку. -- Одна немая радуется, что попала в сети другая немая, -- обяснил Саханов. Потом тут-же на плоту, на заранее приготовленном очаге из камней, запылал костер и торжественно варилась уха по какому-то специальному рецепту, секрет котораго был известен только одному Алеше. Немая мисс Мортон опять была счастлива, как ребенок. Получалась оригинальная и красивая картина.