и за последнее время окончательно не нравилось Бургардту. Он делался дерзким, и в его глазах часто появлялся злобный огонек. Между прочим, он бросил своего Гамлета и начал самостоятельную работу, именно, лепил бюст человека Андрея. Бургардт наблюдал за этой работой и еще раз убеждался, что из Гаврюши вышла полная пустышка. С своей стороны Гаврюша время от времени, следя за работой Бургардта, делал свои замечания тоном специалиста. А раз он забылся до того, что хотел сам поправить что-то в работе учителя. -- Гаврюша, да вы, кажется, с ума сошли?!..-- удивлялся Бургардт. -- Пока еще нет, Егор Захарыч. Бургардту больше всего не нравилось то, что Гаврюша, очевидно, действовал по внушению со стороны и повторял только чужия слова. Как оказалось, он бывал у Саханова и там пропитывался художественными истинами и, главное, тоном. У Бургардта несколько раз являлось желание прогнать Гаврюшу, но на такой подвиг у него не хватало решимости. Он так привык к нему, с одной стороны, а с другой -- чувствовал перед ним что-то вроде ответственности. Переговоры о дуэли велись целую неделю. Доктор Гаузер и Бахтерев приезжали по нескольку раз в день, порознь и вместе. Васяткин проявил большую кровожадность, с одной стороны, а с другой -- предусматривал вперед всякую мелочь. Дуэль в проекте предполагалась на разстоянии двадцати шагов и непременно "до первой крови". -- Как хотите, мне все равно, -- говорил Бургардт.-- Только ради Бога, нужно покончить эту глупость поскорее, так или иначе... Мне надоело быть героем. Васяткина почему-то больше всего интересовало самое место дуэли, и он с своими секундантами обехал все окрестности, пока не остановился на Шуваловском парке, где-то за Каболовкой или Заманиловкой. Назначен был даже и день, а накануне Васяткин устроил у Кюба легкий прощальный ужин en trois. Вторым секундантом у него был какой-то штабс-ротмистр. Бургардт относился ко всему как-то безучастно. Ему надоела эта дурацкая комедия. О том, как все кончится -- он даже не думал. Духовное завещание было составлено раньше, и по нему Анита была совершенно обезпечена. Накануне дуэли принято писать чувствительныя письма, но Бургардту некому было писать. В сущности, у него был единственный близкий человек -- это Шипидин, но и ему писать, после размолвки, было неудобно. Все-таки накануне дуэли Бургардт чувствовал себя в надлежащую меру скверно и глупо. К вечернему чаю явились оба секунданта, бывшие на верху своего положения. Доктор Гаузер, бывая у Бургардта, заметно сторонился Аниты и если говорил, то как говорят с человеком, до котораго нет никакого дела. Это очень огорчало Бургардта, и он напрасно старался их помирить. Анита упрямилась и не хотела идти на примирение первой. Но накануне дуэли старый Гаузер точно размяк и проявил к Аните свои прежния добрыя чувства. Бургардту как-то неприятно было видеть такую перемену именно сейчас, потому что ея истинной подкладкой являлась мысль о возможном сиротстве Аниты. В окна смотрел глухой осенний вечер. Все старались говорить о разных посторонних предметах, а Бахтерев шагал по гостиной, по наполеоновски сложив руки на груди. Получалось такое впечатление, как накануне отезда дорогого человека куда-то далеко, когда все говорят совсем не о том, что нужно. Бургардт сдерживал зевоту, выдерживая эту пытку. Да, это были истинные друзья, которых, в сущности, он недостаточно ценил и любил. Не доставало еще Бачульской и у Бургардта являлось какое-то нехорошее чувство к дочери, упорно не желавшей быть справедливой. Развлекал всех старик Гаузер, с трогательной наивностью развивавший планы своего будущаго. Анита кусала губы, сдерживая смех и переглядываясь с мисс Гуд, делавшей строгое лицо. -- Да, я поеду в Германию, на родину, -- говорил Гаузер.-- Хочется посмотреть места, где прошла молодость... Меня ничто не держит в Петербурге, но вот пятнадцать лет я собираюсь и все не могу собраться. О, родина -- это все... В зрелых годах как-то забываешь о ней, а под старость не можешь не думать. Анита, вы не думайте, что я уже такой глубокий старик... У меня еще есть свои желания. Да... Самое лучшее в жизни человека -- это неведение. Я делаю маленький мысленный скачек, потому что есть связь между мыслью о родине и мыслью о смерти. Я часто думал о ней... И представьте себе, если бы наука когда нибудь достигла такого совершенства, что могла бы определить вполне точно год, месяц, неделю, день и час вашей смерти, -- ведь это было-бы ужасно! Старик говорил совсем не то, о чем хотел говорить, а слово: смерть -- вырвалось как-то само собой. Спохватившись, доктор неловко замолчал. Бургардт разсматривал сборную обстановку своей гостиной и думал о том, как все это глупо нагромождено, а между тем каждая вещь приобреталась с любовью и несла на себе отпечаток вкуса хозяина. -- Надо все продать... думал Бургардт.-- К чему? Точно мало глупостей и без того... Общее молчание было нарушено появившимся в дверях гостиной человеком Андреем, который с смущенным видом держал в руках визитную карточку. -- Сегодня я никого не принимаю, заявил Бургардт, отмахиваясь рукой.-- Меня нет дома... Скажи, что ты не видел, как я вышел. -- Никак невозможно, барин... бормотал верный слуга, подавая карточку.-- Они в передней и непременно желают вас видеть. Бургардт взял карточку и передал доктору. -- Саханов?!.. возмутился тот.-- Еще что такое? И почему он непременно желает видеть именно вас? Кажется, все наши переговоры кончены... -- Проси, -- коротко сказал Бургардт. Саханов вошел в гостиную, наклонившись немного вперед и держа шляпу на отлет, как входят на сцену отвергнутые друзья дома. Бахтерев встал в углу, приняв окончательно наполеоновский вид. -- Господа, я знаю, что вы меньше всего ожидали моего появления именно сегодня, -- заговорил Саханов, повторяя сложенную дорогой фразу.-- Скажу больше: вам просто неприятно меня видеть. Но я не мог не придти... Дело в том, что мой друг Васяткин скрылся сегодня самым позорным образом. Все молчали. Бургардт поднялся и, идя на встречу гостю и протягивая руку, ответил: -- Я очень рад, что эта глупая история кончилась, Павел Васильевич... Самое лучшее, если мы сейчас-же забудем о ней. -- Нет, г. Бургардт, я не согласен, -- перебил его доктор.-- Так порядочные люди не поступают... -- Я с вами совершенно согласен, доктор, -- подтвердил Бахтерев глухим трагическим голосом.-- Нельзя-же заставлять порядочных людей играть дурацкую и смешную роль... Анита поняла, что мужчинам нужно остаться одним, и увела мисс Гуд в столовую. Саханов оставался посреди комнаты, не выпуская руки Бургардта. -- Вы меня оскорбили, Егор Захарович, -- говорил он.-- Но я знаю, что вы совсем не желали этого сделать, а так вышло... На вашем месте, вероятно, и я поступил бы так-же, если не хуже. Мне не следовало брать роль посредника и вмешиваться в чужия дела... Произошла довольно нелепая сцена, причем Бургардту пришлось чуть не умолять секундантов позабыт все. Старик Гаузер даже впал в неистовство и наговорил дерзостей.