У кинотеатра, недалеко от места службы, он попросил притормозить:
— Пойду пешком, прогуляюсь.
Старый пергамент
— Ты посмотри только, да не порви, — сказала Галя, протягивая Кариму желтый полупрозрачный листок, почему-то забытый отцом в письменном столе.
Галя — дочь реставратора Иванова, стройная, русая девушка со смуглым лицом и чуть-чуть раскосыми глазами. У нее выразительная мимика, острый язычок; смеется она звонко, запрокидывая голову...
Карим кивнул, осторожно взял листок и расправил его на столе. Действительно, непонятная штука: какие-то линии, крохотные значки — черные и красные, а края испещрены прихотливой арабской вязью.
Заглядывая через плечо Карима, Галя бросала тревожные взгляды в сторону двери. Густой румянец покрывал ее смуглые щеки, пухлые губы были слегка приоткрыты, а тонкие пальцы нервно теребили перламутровую пуговицу на белой блузке.
— Каримчик, милый! Папа может вернуться и все увидит. Он мне не простит, честное слово... Я же тебе говорила, как дорожит он этим пергаментом.
Донесся стук хлопнувшей калитки. Мимо окон кто-то прошел. Галя схватила пергамент, быстро спрятав его в стол, выскочила в соседнюю комнату. Карим тоже растерялся и вместо того, чтобы спокойно дождаться Ивана Андреевича, а потом уйти под каким-нибудь благовидным предлогом, вдруг шагнул в сторону, к двери, за тяжелую коричневую портьеру. Это было некрасиво, глупо, Карим стыдился своего мальчишеского поступка, но выйти из-за портьеры, когда инженер уже в комнате, было еще глупее.
Иванов остановился у стола, звякнул стаканом. В узкую, как лезвие ножа, щель драпировки Карим видел часть лица инженера и руку, потянувшуюся к графину с водой. Иванов отпил несколько глотков, тяжело сел в кресло. В комнате стало тихо. Тишина была такой щемящей, такой настороженной, что Карим даже вздрогнул, когда внезапно раздался звонок телефона.
— Да, я, — инженер с минуту молчал, слушая, затем торопливо произнес: — Приходите сюда. Жду.
Резко положил трубку.
— Галя!
— Что, папа? — Девушка вышла из соседней комнаты. — Ты меня звал?
— Вот тебе деньги, сходи, пожалуйста, на рынок...
— Что купить?
— Ну... ты сама знаешь. Что-нибудь из зелени. Вчера дыня была не сладкой.
— Хорошо, папа.
Стукнула дверь. Галя тоже не подозревает, что Карим здесь, рядом, в ее доме. А если узнает?.. Ах, как нехорошо получилось!
По звону посуды Карим догадался, что инженер открыл сервант. Потом что-то сухо треснуло и заскрипело. Так скрипит ключ в скважине сейфа — Карим не раз слышал его в отделе кадров, у Зои Николаевны. Но зачем сейф в квартире Иванова? Может быть, он хранит в нем чертежи?
Урча мотором, в переулке за домом остановилась машина. Иванов торопливо загремел посудой.
— А, здравствуйте, здравствуйте, — услышал Карим его приветливый певучий голос.
— Привет, уважаемый, — небрежно сказал вошедший.
Карим впервые слышал, чтобы так разговаривали с его начальником. На стройке Иванов был строг, не допускал вольностей.
Гость, задержавшись у порога, решительно шагнул в комнату.
— Садитесь, — запоздало предложил ему Иванов. Скрипнуло кресло.
Некоторое время оба молчали.
— За вами не следили? — выдержав паузу, деловито спросил Иванов.
Гость хохотнул:
— Чепуха!.. Я же здесь вполне легально.
Карим нагнулся, отыскивая щель в портьере. Разговор все больше заинтересовывал его. Уж не наведался ли к Иванову тот самый турист, который вчера весь день лазил по медресе? Кажется, он зарубежный журналист, интересуется восточными древностями. Инженер говорил, что иностранец напишет про них статью... Так ли это? Беседа, подслушанная Каримом, больше напоминала заговор единомышленников, нежели интервью известного реставратора.
— Я страшно устал. У вас не найдется чего-нибудь промочить горло? — спросил гость.
— Конечно, — торопливо подхватил Иванов. — Есть московская, старка...
— Давайте старку, — сказал иностранец.
Он повременил.
— Так как же с той безделицей, с этим планом, о котором вы мне рассказывали?.. Он при вас?
Карим слышал, как инженер выдвинул ящик стола. Не о том ли пергаменте идет речь, который только что показывала ему Галя?!
Потом Карим слышал только тяжелое дыхание двух людей. Он нагнулся и увидел в щель, что оба стояли к нему спиной, склонившись над письменным столом. Но вот гость выпрямился, ткнул перед собой кулаком:
— Милишевский говорил мне об этой записи. Но общей схемы недостаточно, чтобы начать серьезные поиски. Дело сложное, требует максимальной осторожности... А из плана непонятно даже, с чего следует начать. Или вы полагаете, нужно застолбить участок и приступить к раскопкам?