— Просто повезло.
— Ты уже распрощался с удачей?
— А как бы ты на моем месте?
— Пожалуй, благодарила бы судьбу, что не арендую место в гробу.
Он отвернулся, ругнувшись при этом.
— Сколько на это понадобится времени?
— Может, недели, а возможно, и месяцы.
— Я спрашиваю про то... что ты делаешь сейчас.
— Час.
— Черт!
— Больно?
— Нет. Хотелось бы мне, чтобы было больно!
— Мне тоже, Адам.
Он резко повернул голову и гневно уставился на нее:
— Не смей жалеть меня!
— Жалеть? И в голову бы не пришло ничего подобного. Тебе хватает собственной жалости, ты предаешься ей с величайшим наслаждением. Моей тебе уж точно не потребуется.
Она продолжала методично массировать сустав за суставом. Казалось, его дух существует независимо от тела. То, что не вышло из строя из-за несчастного случая, он держал в бездействии умышленно. Адам почти все время лежал с закрытыми глазами, отвернувшись и не проявляя никакого интереса к тому, что она делает. Когда же наконец он поднял на нее глаза, в них явно сквозила неприкрытая враждебность.
— На сегодня довольно, — подытожила Лайла. — Конечно, пока еще сохраняется определенная неподвижность, особенно нижних суставов, но это лишь из-за твоей преступной халатности по отношению к своему собственному организму, а никак не в результате несчастного случая.
— Благодарствую, Маркус Уэлби. А теперь вали отсюда и оставь меня в покое!
— Еще бы, я изнемогаю от усталости.
— Забери весь этот хлам с собой. — Он кивнул в сторону металлической тележки, которую Пит прикатил раньше.
— Это? — уточнила Лайла с невинным видом. — Пусть останется. Она нам завтра пригодится.
Девушка сняла полотенце и снова накрыла Адама простыней. Едва она наклонилась ее расправить, как Адам точным рассчитанным движением схватил Лайлу за руку. Его руки на удивление ничуть не ослабли за время болезни, пальцы по-прежнему были такими же ловкими. Он вцепился в нее мертвой хваткой.
— Значит, хочешь, чтобы я что-нибудь почувствовал? — спросил он, скабрезно ухмыльнувшись. — Почему же тогда медлишь и не стараешься сделать все от тебя зависящее?
— Что именно?
На его губах заиграла ослепительная улыбка. Он двусмысленно подмигнул, словно на что-то намекая.
— Давай, Лайла не робей! Не сомневаюсь, маленькая темпераментная сучка, каковой ты являешься, не преминет выкинуть что-нибудь этакое, что благоприятно на мне скажется, какую-нибудь невинную шалость, которая даже мертвеца на ноги поднимет. Почему бы тебе не рассмотреть как следует мое мужское достоинство, не уточнить все размеры в предвкушении грядущего удовольствия?
— Оставь меня!
Но вместо того, чтобы отпустить ее, он еще крепче схватил ее обеими руками и потянул к себе.
— Ты весь вечер сновала туда-сюда, как хозяйка, а я наблюдал за тобой и наслушался твоей раздражающей, бессмысленной болтовни до тошноты. Твой прелестный ротик явно предназначен для чего-то более полезного, чем выдавать дурацкие шуточки. Ну-ка посмотрим, что ты еще можешь.
Он резко привлек ее и крепко поцеловал. С необыкновенной искушенностью он языком раскрыл ее губы и скользнул в рот. Пальцами одной руки он пробежался по ее шее, в то время как другой уже тянулся к груди. Какое-то время он настойчиво ласкал ее через свободный лиф саронга, затем, поддавшись внезапному импульсу, мгновенно просунул руку в глубь манящего выреза, прикоснулся к соску.
Лайла с трудом высвободилась из его объятий и отпрянула. Поправив платье и отбросив со лба волосы, она пыталась прийти в себя. Ее рот был влажным и все еще чувствовал ожог поцелуя. Лайла облизнула вспухшую и оцарапанную нижнюю губу. Восхитительный вкус!
Тут она полностью лишилась присутствия духа.
— Придется прибегнуть к более сильным средствам, нежели непристойные предложения, чтобы отпугнуть меня, мистер Кэйвано. Вы, как несовершеннолетний щенок, действовали вовсе не оригинально. Такое поведение абсолютно типично для жизнеспособного мужчины в подобной ситуации и ставшего сексуально озабоченным, только чтобы доказать самому себе, что он все еще мужчина. Можешь вести себя преотвратно и пасть как угодно низко. Меня ты не поломаешь.
Он в бешенстве заколотил кулаками по матрасу.
— Почему прислали именно тебя? Боже мой, ты же возглавляешь список людей, которых мне бы хотелось видеть меньше всего.
— Наоборот, дружок, ты посвятишь мне ровно столько времени, сколько мне понадобится.
— Погоди, все закончится, — скорее прорычал, чем произнес он, — и я лично вышвырну тебя из моего дома.
В глазах Лайлы вспыхнули шальные искорки.
— Я слышала, ты собирался навсегда остаться беспомощным калекой? — Она хрипло рассмеялась над незадачливым пациентом — он только что сообразил, что сам себя загнал в ловушку. — Подумай хорошенько. Чтобы вышвырнуть меня отсюда, придется здорово поработать. Спокойной ночи, чемпион.
3
Предложение Адама вовсе не казалось отталкивающим. Неожиданно для самой себя оно ее взволновало. Отчего бы не посидеть у него на коленях, это скорее эротично, чем грубо.
Для нее отнюдь не новостью было то, что пациенты-мужчины нередко отпускали сальные шуточки и предлагали непристойности, как бы мучительно пытаясь преодолеть свой комплекс неполноценности. Обычно она практически моментально ставила их на место резким ответом или обезоруживающей шуткой. Но сейчас, десять часов спустя, слова Адама все еще звучали у нее в ушах. И это ее тревожило.
Мало того, еще и озадачивало. Как могло случиться чтобы мужчина, неподвижный, беспомощный, вызвал у нее какие-то эмоции!
Почему ей показалось, что сегодня утром она ощущает все более обостренно. Неужели под влиянием окружающей тропической экзотики? Бали Хаи и в подметки не годится шикарному убежищу Кэйвано. Из окна открывался великолепный вид: горный пейзаж, возбуждающий яркими красками; целительный воздух благоухал опьяняющими запахами Полинезии. Дом выглядел шедевром загородной архитектуры, что придавало первостепенную значимость необычной перспективе вдали от лепных стен и огромных окон. Гармония эклектики особняка Кэйвано отражала разнообразие интересов и вкусов хозяина.
Хотя роскошь обстановки и располагала к праздности, Лайла не считала ее единственной причиной своей необычной чувственности. Кроме того, даже в мыслях невозможно допустить, что виновник этого Адам Кэйвано.
Он ей не нравился. Совсем. Когда Элизабет впервые проявила к нему интерес, Лайла попыталась предостеречь ее. Подобные ловкачи привыкли приказывать: „Прыгай!" — и целая армия подчиненных тут же наперегонки бросается выполнять приказание. Не только на его счет в банке, но и на природное обаяние, и на голливудскую внешность слеталось множество ветреных женщин. Вечный плейбой. Его общеизвестные романтические связи вызывали лишь презрительную усмешку Лайлы. Мужчины, вроде Адама Кэйвано, конечно, никогда не привлекали ее.
Впрочем, как и у всякого человека, у него все-таки были и свои плюсы. Он щедро поддерживал многочисленные благотворительные акции. Он, словно рыцарь в сияющих доспехах, лично финансировал расширение сети магазинов Элизабет. Не будь его помощи, она никогда не решилась бы пуститься в такую авантюру — рискованное, но потенциально прибыльное предприятие.
Несмотря на это, Лайла всегда с подозрением относилась к его чудачествам и добродетелям, не раз повторяя Элизабет, что холеные типы, вроде него, всегда склонны к каким-нибудь порокам, подобно трещине внутри внешне совершенного бриллианта.
Так почему же тогда при одной только мысли о его поцелуе, внутри у нее все сжимается? Осматривая атрофированные конечности, она лишь хотела убедить его в своем равнодушии к мужской наготе. Но результаты неожиданно оказались обратными. Невероятно, но именно она-то и не может оправиться от впечатления. Причем совершенно не того, что ожидалось.