- Казалось Инаоху был прав, - подумал Великий Инквизитор. От камней несло такой замогильной вонью, что ее замечала всякая смертная тварь, всякое существо способное ощущать боль…
Но только ли от камней несло этой странной угрозой?
Казалось, все, во что вглядывался человек, было против него, против его сознания, самого присутствия…
Выражением этой злобы были украшения могильника…
Две странные, невысокие, около метра в высоту, статуи неизвестных чудовищ, созданных наверное только больным или извращенным Хаосом разумом, украшали постамент саркофага.
Каждое из изображенных существ казалось что-то обозначало, несло скрытый для находившихся здесь людей смысл.
Их лик устрашал.
Даже подготовленный к этому человек в сером силовом доспехе с символом Инквизиции на груди зашептал молитвы, так и не отрывая глаз от монумента и украшений на нем.
Сейчас он словно изучал, рассматривал каждый скол, каждую царапину, что оставил безымянный создатель на телах высеченных в камне.
Одно из существ было подобно страшному зверю с тысячью лиц, другое, что находилось ближе к инквизитору, с серповидными отростками вместо рук, словно вглядывалось в него … пристально, злобно… искренне своими огромными глазами, кои источали ненависть и отвращение к жизни.
Надрывный кашель претора Инаоху, вывел Великого Инквизитора из оцепенения. Еще с секунду он вглядывался в странный саркофаг подле себя, глаза, невзначай, еще раз пробежались по узорам, по странным рисункам, что причудливо складывались в некую удивительную картину… по лохмотьям тысячелетней паутины, что покрывали необычный могильник.
Импульс пришел неожиданно, острый, словно кинжал, он пронзил мозг, передавая по телу сильнейшую боль, лорд Фернандо отшатнулся… еле устоял на ногах, обхватил голову, стремясь унять боль. Заскрежетал зубами… он пытался сопротивляться.
- Mortem effugere nemo potest. Mors ultima ratio*. - глухо сказали рядом, казалось холодная сталь прикоснулась к разгоряченному мозгу. Боль, еще секунду назад терзающая Кортеса, отпустила, испарилась, исчезла. - Старайтесь больше не делать таких ошибок, милорд. Эти камни не прощают глупостей человека. Да и любого другого существа, наверное тоже…
Посмотрите, даже гадкие колонии споровых ядогрибов не существуют в этом месте. Они словно очертили границу для себя. Оставшись там… за дверью в мавзолей. Даже дорога, ведущая сюда, это какая-то непонятная, словно залитая ядом тропа. Песок пустыни не засыпает ее… Даже природа боится.
С трудом переведя дух, сглатывая гадкий комок в горле, Кортес обернулся к претору.
- Вы думаете, тварь еще жива?
Инаоху сделал отрицательное движение головой и секунду спустя ответил.
- Нет, это камни. - Закованный с головы до ног в мощный, даже чересчур громоздкий уродливый силовой доспех инквизитор сделал движение вперед, чуть отстраняя Кортеса. - Камни тоже видят… милорд. Они наблюдают, внимают словам, запоминают наши действия. Они как архаичное записывающее устройство, что я видел не далее чем с год назад у почтенного архиепископа Сарди. Даже сейчас мне кажется, что они настойчиво разглядывают каждую клеточку меня, каждый атом моего естества…- претор сделал небольшую паузу, разглядывая саркофаг, потом неожиданно обернулся к Великому Инквизитору. - Они следят за нами, они отталкивают нас, словно страхом хотят уберечь нас от глупости. А мы все ближе и ближе к нашей цели. А вам не страшно здесь, Кортес?
Последние слова были произнесены с еле заметной ноткой торжественности. Будто бы сам Дистен Инаоху, инквизитор Ордо Ксенос, восхищался этим местом.
Кортес скрипнул зубами, латной перчаткой он медленно начал перебирать святые четки с изображением блаженного Ионы, и наконец спустя некоторое время глухо откликнулся, то ли отвечая Инаоху, то ли читая молитву
- Молитвой и Верой в Него, мы отведем от нас грех и смерть…
Инаоху покачал головой, словно в чем-то сомневаясь, и глухо произнес литанию во славу Бога-Императора.
Так прошло наверное с минуту.
- Молитвой? - претор Инаоху как будто опомнился, его шепот злобным эхом отразился в сознании Великого Инквизитора. - Боюсь то, чему мы противостоим, не боится наших молитв, лорд Фернандо. Мне кажется, что даже здешний песок пропах этим чувством. Упаси нас Боже столкнуться с Ним в схватке… Император, сохрани души наши. Мы здесь, мы рядом и мы беспомощны как слепые кутята. Еще немного и стоит продекламировать Восьмую проповедь.
- “Учение к Падшим”? Изгоните и извергните это из своих мыслей, лорд Дистен. Нет ничего более гнусного, чем уметь прощать еретиков. Недавно на Конклаве вы сами вещали о запрещения упоминания даже названия сего еретического документа.