«Не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели, потому всем окрестным государствам грозны и противны были,» — вспоминал Игорь рассказ старика. Впрочем, уже, конечно, не Игорь, а именно, Ингвар — так называл его дед Олег, под этим именем знали его побрательнички, Ратибор и Сев, дружинники да гридени, князь со княгинею.
Даже жрец Световита, Любомудр, и тот не заметил, не заподозрил подмены сразу. Между тем, минуло почти два дня с тех пор, как лодка Власа ткнулась носом в прибрежный песок неподалеку от Арконы — строптивого града язычников. А никто и не удивился чудесному появлению Ингвара, словно, он всегда жил среди ругов-руян.
Более трех веков назад князь Рюрик взял в жены Ефанду — дочь скандинавского конунга и, наверное, из желания порадовать тестя, а может позлить мать Умилу, нарек первенца своего в честь Ингви, сына Одина. Имя прижилось, равно, как и еще одно свейское прозвище. Младший брат Ефанды, Одр, был еще вельми юн, а прошел таки девять пещер Одина, за что получил титул — хелги — священного. Он, как Игорь знал, стал известен потомкам под именем Вещего Олега. Ольгой или Хелгой звали всякую женщину-воительницу, сведущую в ворожбе, ведьму, а вовсе не «святую», так переводили на свой манер это варяжское звание христианские проповедники.
Игорь не мог уловить тот момент, когда произошло его чудесное превращение в руга Ингвара. Да и свершилось ли оно на самом деле? Не ведал он и о том, какие чувства испытывает это «второе я» по поводу его внезапного появления. Парень даже и не пытался прояснить для Ингвара этот вопрос, хотя рано или поздно пришлось бы объясниться.
— Теперь-то я хорошо знаю, что такое шизофрения! — думал он.
К удивлению же Игоря, многое вокруг казалось давно и хорошо знакомым, словно было впитано с материнским молоком, будто он здесь родился и рос. Более того, как бы после восьмиста лет беспамятства Игорь вспомнил абсолютно все, целую жизнь, целую эпоху и себя в ней до мельчайших подробностей.
Он знал, что, скажем Сев — потомок того самого руса Боя, сына Рынды, который в кровавой сече со свеями одолел Готера Годбродсона. А предки Ратибора, молочного брата, еще шесть веков назад морем ходили на Адриатику, где основали Рагузу-Раусий, нынешний Дубровник и Новую Россу, старая-то еще братом Славена под Новгородом строена.
Со времен Вандала повелось — куда бы ни пришли русы — непременно оставят по себе память. Одних Руянов по Средиземью с десяток будет. Ругеланд, Ругия, Рутения, Этрурия, Русь, Руйя — эти названия неоднократно возникали на географических картах Европы и Малой Азии то здесь, то там.
Роги и руги, руяне и раны, рассеныэтруски и русины (последние самоназвание хорватов, пришедших в Далмацию из Прикарпатья) — и все онирусы!
Воля, Мудрость, Слава и вечная Борьба между Рассудком и Чувством — не об этом ли говорят имена словенские да венедские: Гостомысл, Годослав, Буривой, Всеволод, Светозар… Боричь, Борислав. Вот, и Лютобор, походный князь ругов, в чьих жилах по отцовской линии кровь самого Рюрика и несчастной дочери друидов.
Мать князя из племени лютичей. Жена — из ляхских полян. «Бор» или «Бур» означает «человек» и «муж» — так звали предков скифского волхва Зигга, почитавшегося воплощением самого Одина.
— А что сейчас? — спрашивал Игорь, по привычке мысля с точки зрения беспокойного и пыльного двадцатого века, — Иванов, Петров, Сидоров?! Где вы, корни росские? Корчевали, да, видать, не выкорчевали. Где ж имена наши древние? Нет им места в церковных календариках! Святостью не вышли. Врете, церковники!
Любомудра, старшего волхва, пытали отроки, выспрашивали: «Ты скажи нам, неразумным малым дитяткам?
Издеваются попы да монахи — говорят, не хватает любви, мол, вашим идолам! А Христос — он во имя справедливости за грехи людские на кресте принял муки страшные!?»
Отвечал им мудрый жрец:
— Неужели Тарх Сварожич во имя Правды не висел, прикован, на Алатырь скале, Марой преданный на поругание? Не распят ли был Прометей греческий за любовь свою к людям великую? И не Один ли сам пригвоздил себя к Мировому дереву, дабы Тьма невежества отступила пред Светом знания? Нет, дети мои! Христиане не открыли ничего нового. Страдание возвысит лишь сильного, а вот раб, раб навсегда останется рабом, признавая над собой власть кесаря, папы и бога.