— Сам такой! — раздалось в ответ.
Видел Святобор, как грозный бог стрелу вынимал, да не заметил, как на тетиву накладывал — птицы оказались проворнее и исчезли с глаз, избежав возмездия. Знали не понаслышке, каков Стриба в гневе.
— Помоги! Сделай милость! Уж отмщу я сполна за смерть сына, за смерть друзей! За позор златокудрого кумира Арконы!
— Ох, беда с этими говоруньями. Спал бы я себе, да почивал в хоромах северных, так нет же. Разбудили, растревожили. Ну, да ладно. Помогу я, Святобор, твоей кручине. Ты возьми-ка, богатырь, этот чудесный лук. Да попробуй-ка согнуть его…
Мой черный лук — не чета оружию сребролукого Свентовита. Наверное, когда-то и он посылал живительные золотые лучи! Но с тех пор, как светозарный дал его на время неразумному Эвриту, а Тарх этот лук отобрал и напоил стрелы ядом одной гадины — с тех пор лук несет лишь смерть, окажись он в руках смертного. Тарх подарил его другу Фильке, именно он и убил князя Бориса под Троей. И погибло бы еще много славных богатырей, кабы я не отобрал у людей опасную игрушку.
Принял Святобор волшебное оружие, и вмиг оно стало ему в пору, уменьшившись в размерах. Но даже теперь лук был шести локтей и с превеликим трудом согнул его богатырь, натянув тетиву. Словно струну на гуслях, осторожно тронул ее смертный — зазвенела тугая тетива, взяв мрачные низкие ноты.
— Аж дух захватывает! — наконец, завороженно вымолвил человек.
— Нет спасения от его призрачных далекоразящих стрел, нет им преград. Лук мой не знает промаха! — сказал суровый бог, — Владей им, Святобор, пока не сгинет твой злейший враг. Но большего ты не проси. Гоню я тучи грозовые, и с корнем вывернуть могучие дубы под силу мне. Вздымаю волны я на море, и сокрушительным ударом ломаю айсберги и льды. Но есть превыше воля, которую и мне не преступить… Теперь, закрой глаза! Но лишь откроешь их — узришь ты путников, и следуя за ними, найдешь успокоение терзаниям.
— Спасибо! — начал было Святобор, но властный взгляд Стрибога заставил его поберечь благодарственные слова на потом.
Он почувствовал всей кожей, всей своей непрочной сущностью, как бурный, стремительный порыв ветра поднял тело над землей, как неукротимым ураганом понес куда-то ввысь, превратив лицо в колыхающийся студень.
* * *Когда любопытство взяло верх, и волхв приоткрыл глаз, потом открыл и второй — он стоял на выжженном солнцем поле, крепко сжимая в кулаке кибит лука за верхний из его рогов. У ног он увидел вечно полный стрелами колчан Стрибога и сафьяновый налуч, сложенный поверх него, а также пару своих мечей, воткнутых в суглинок.
Стрелы были самыми разными, кипарисовыми, березовыми, тростниковыми, кленовыми или тисовыми, но как он вскоре убедился, хозяин лука всегда доставал из тула именно ту из них, что была необходима, можно кайдалик с плоским железком или обыкновенную севергу, а хочешь — длинную дардес стрелу или барбилон с зубчатым наконечником. В кармане на боковой стороне колчана хранилась крепкая круглая тетива, и как потом оказалось, она не знала сносу.
Лишь только он разобрался со снаряжением и выбрался на более-менее заметную дорогу, ведущую через поле, как невдалеке замаячили две фигуры.
Святобор ускорил шаг и вскоре догнал странную парочку — это были мертвецки пьяный франк и его более трезвый слуга. Веселый рыцарь горланил незатейливую песенку, а его попутчик, и главным образом лошадь простолюдина, изнывали под тяжестью доспехов их тучного хозяина. Несмотря на это балладу изредка прерывали едкие замечания на ломаном французском:
Во славу милых сердцу дам Тра- та- та, тра- та- та! В поход собрался наш Бертрам. Трам- та- та, да трам- та- та! И если б не один порок, Тра- ля- ля, тра- ля- ля! Сам черт сравниться б с ним не мог. Трал- ля- ля, эх, трал- ля- ля! — Ведь, пил безбожно сэр Бертрам, как не советуем мы вам!— Ио- го- го! Иого- го! — откликнулась лошадь слуги.
— Молчит, дурак! Тебе ли судить благородного сира! Запомни, доброе винцо греет душу!
— Я что? Я ничего, хозяин! Это моя кобыла…
— Тогда замолкните….замолчите… А, какая разница! Оба… Вдвоем… Тишина!
Раз едет лесом на коне… Тра-та-та, тра-та- та! И видит замок на горе… Трам- та- та, да трам- та- та! Он надевает свой шелом Тра-ля- ля, тра-ля- ля! На всякий случай, если что! Трал-ля-ля, эх, трал-ля-ля!— А в замке том, небось, дракон?
— Угу!
И впрямь, ведь там живет дракон! Крадет маньяк девиц и жен!— Сэр Родж… Простите, сир Роже! Вы не могли бы опустить припев? Это портит балладу…
— Заткнись, скотина, и слушай дальше, если ни на грош не разбираешься в высоком искусстве рифмопле… рифмо-сло-же-ния.
«Эй, змей гремучий, вылезай! Кулак могучий мой узнай! Стучит в ворота сэр Бертрам. Тарам-парам, парам-тарам!— Сэр рыцарь! Может быть, нам сделать привал. Глядите! Вон и солнышко к закату клонится!
На мощной городской стене Тра-ля-ля, тра-ля-ля! Мелькает белый силуэт… Трал-ля-ля, эх, трал-ля-ля! Глаза бросают томный взгляд Тра- та-та, тра-та-та Вот так все женщины глядят…— Сир!
— Вперед, бездельник, Том!
«А, так он из тех норманнов, что осели на острове,» — догадался Святобор.
— Только вперед! Завтра мы должны быть в Альденбурге. Туда же прибудут маркграф Альбрехт и даже Генрих Вельф.
В их свите есть немало доблестных норманнов, хотя я считаю, что не пристало благородным рыцарям обивать ступени у чьего бы то ни было кресла, тем более немецкого.
«Отлично, — подумал Святобор, — и мне туда же».
— Я слышал, господина маркграфа прозвали Бранденбургским Медведем…
— А он такой и есть.
Поскольку лошади рыцаря и его слуги давно уже не знали, что такое галоп, предпочитая неспешный шаг, ругу ничего не стоило бы обогнать их. Но то ли его заинтересовало продолжение этой глупой баллады, то ли мелькнула удачная мысль — Святобор поправил лук за плечом и вновь обратился в слух. В поле его внимания попадали лишь значимые строки развернувшегося повествования, а припев разудалой песенки он пропускал мимо ушей:
Бертрам решетку сносит прочь! Освободить Ее не прочь. Восторгом вся душа полна, Как от зеленого вина! Вдруг, выползает сам дракон, Живого места нет на нем. Хоть скользок и броня притом, Да нализался в доску он. Бертран коню в поддых ногой! И гадину зовет на бой: «Иль меч тебя мой сокрушит, Иль станем мы с тобой дружить? Коль не отдашь Инесс добром, Не быть ли битому, дракон? Купился бедный сэр Бертрам На «кроткий взор и гибкий стан». — Да, ради бога! Забери Дракон Бертраму говори На кой мне ляд семейна жизнь?! А ты, Бертрам, теперь молись! Взгляни на мой несчастный вид! Я ныне полный инвалид, А никакой не джентльмен, Чтоб упустить такой момент! Дурак ты, милый мой Бертрам! Не пей так много по утрам! И вот что, друг, прошу учесть! В ней что-то дьявольское есть!— В ней что-то дьявольское есть! — вставил Том.
— Иого-го! Иого-го! — откликнулась его лошадь.
Однако, сэр Роджер все-таки догорланил балладу до логического конца:
«Прощай, красавица Инесс! Тра-та-та, тра-та- та! Сказал дракон и вмиг исчез. Трам-та-та, да тра-та-та! Доподлинно известно нам: Почил безвременно Бертрам!Дослушав сей скорбный эпилог, Святобор решил поближе познакомиться с исполнителем баллады, тем более, это соответствовало его плану.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ДРУЖБА ДРУЖБОЙ…
«Что вредоноснее какого бы то ни было порока? — Деятельное сострада ние ко всем неудавшимся и слабым: христианство…»
(Фридрих Ницше)Утром Кот куда-то пропал. Наверное, вылез в форточку. Игорь по этому поводу особо не горевал. Переписав файлы на дискету, он отправился к Всеславу, который недавно снял комнату в коммуналке на Самотеке.
Тренер был в веселом расположении духа.