Внезапно тоннель схлопнулся, сжался, и огоньки на стенках воронки понеслись в другую сторону. Манящий свет впереди померк, казалось будто Создатель отвернулся от своего сына.
Но так только казалось. Ибо чудесный полет Игоря внезапно прервался и пред ним распахнулся Тонкий мир, удивительно напоминающий зеленые гущи Перекрестка. Но что-то здесь было не так, и знакомо и незнакомо.
Мягкая трава стелилась роскошным ковром. Вековые деревья подпирали Пространство. И как в лесу, веселый птичий щебет подсказывает, что в густых кронах кипит и бурлит жизнь, так полное беззвучие, заполонившее собой открывшийся мир, говорило о незримом присутствии Всеотца.
Уже издали он приметил высокую белую скалу на берегу бескрайнего Млечного Океана. К ней небрежно прислонился спящий гигант. Копна черных волос рассыпалась по его широким плечам. Жилистое пепельное нагое тело Бога излучало такую невиданную мощь, что Игорь замер, оробев.
Тут его опередили три пульсирующих и переливающихся всеми цветами радуги кокона, не было лишь красного цвета. Они проскользили мимо Игоря, одарив его вдруг ярко желтым ореолом. И он внезапно узрел внутри них величественных и спокойных старцев, ищущих встречи со своим истинным Владыкой.
Старцы приблизились к скале и застыли у ее подножия по привычке приняв позу Вирасана.
— О, Шамбху! О, наш грозный Махешвара! — сказал первый, разорвав Молчание.
— О, справедливый Вишванатха! Покорные слуги терпеливо ждут твоего суда! — добавил второй.
Гигант приоткрыл веки.
— Все вижу и слышу, дети мои. Суд будет праведным. Всего ли достигли вы, как того хотели, как о том мечтали.
— Все, Махадева!
— Не жалеете ли о скорой смерти.
— Мы славно пожили, но срок истек! А наши убийцы? Что ж, они сами обрекли себя. Мы не помышляем о мести! — ответил за всех третий старец.
— Добро… — молвил Бог.
И тут же чуть повыше его бездонных глаз вспыхнул новый ослепительный источник, но как бы ни был он ярок, теперь Игорь не испугался. Это был вовсе не тот яростный великий огонь — шакти, что когда-то превратил неразумного Каму в Ананга, то был лучезарный божественный свет, который и заманил Игоря в тоннель.
Лучи Третьего Ока сорвали со старцев ненужные им коконы, которые сгорели в один миг, обнажив более не стесненные никакими оболочками души. Души, которым дарована совершенная и непрерывная память.
— Они сами выберут время и место для возвращения в наш бренный мир, понял Игорь.
Глыба белой скалы сдвинулась с места, а за ней зияла пустота. Млечные воды бескрайнего моря подхватили нетленное нечто и устремились в эту пустоту, придавая ей форму, порождая в ней смысл.
— Старый знакомый! — прогремел Велес. — Ну, что же ты застыл? Не хочется за ними?
— Да это никак Алатырь-камень? — опомнился Игорь. — Нет, не хотелось бы, Великий.
— А надо бы. Ох, надо. Тогда б и от безделья да и от дури бы не мучился! Ну, да тебе и на сей раз повезло. Не даром ты одну реку переплыл дважды, — заметил древний бог, оглаживая густую седую бороду.
Впрочем, не все метаморфозы приключились с ним мгновенно. Над мохнатыми бровями все еще багровела плева, скрывшая Глаз Шивы.
— Ну, идем, что ли в хату? Клинок, я смотрю, ты дома оставил! Жаль, если попортили. Надо бы за ним послать кого-то. Этим мечом я некогда укоротил Свентовита на одну голову. Лежал он себе, и Ваньку валял, ничего не делал. Творение, мол, окончено. А я его…! Ну, чтобы жизнь малиной не казалась… Ах, да! Старость- не радость. Чуть не забыл. Отец твой, Святобор, привет передавал!
— Что с ним? Он жив?
— А ты сам-то жив? — усмехнулся Водчий.
И парень, безропотно подчинившись Власу, двинулся следом за ним таким же широким, не приминающим мураву шагом, туда, где на пригорке возвышался чудесный терем на курьих лапах.
— Пора учиться, Ингвар! Пора серьезно учиться! — произнес Велес, а потом, уже у крыльца, вдруг крикнул.
Крикнул, да так громко, что спящий на крыше усатый Баюн, вскочил и выгнулся горбом, испуганный хозяйским голосом, точно накануне воровал сметану.
— Эй, мать! Глянь, кого привел! Принимай гостя!
* * *Разглядывая дымящиеся руины сквозь затемненные стекла бронированного мерседеса, Илья Аркадьевич не заметил возникшего рядом с машиной милиционера. Тот постучал по железу, и Гавриил лениво приоткрыл дверцу. Постовой представился и попросил документы, но лишь только заглянул в них, испуганно козырнул, извинился и зашагал прочь.
— Зачем вы меня сюда привезли? — тихо спросил прецептора Розалихин.
— Магистр полагает, что соучастие — основа солидарности.
— Так это вы сделали?
— Еще Ленин призывал делиться с ближними.
— По-моему Христос, а Ильич хотел поделиться с бедными.
— Ну, вот видите! Нам очень и очень недоставало той уникальной информации, которой обладал теперь уже покойный подопечный… Ах ты черт! Только посмотрите на это!
Илья Аркадьевич глянул в окно, туда, куда указывал Гавриил. Прямо по развалинам, перепрыгивая с плиты на плиту, пробирался человек в выцветшем плаще. В руке он сжимал увесистую палку, скорее даже посох.
— Что вас так удивляет? Может, он что-то ищет? — не понял Розалихин.
— Оцепление меня не пропустило, а он преспокойно себе ходит там.
В самом деле. Военные не обращали на погорельца ни малейшего внимания. Выстроившись довольно плотной цепью, они удерживали понаехавших журналистов, искателей дешевых сенсаций и прочих представителей желтой московской прессы.
Человек, на которого прецептор обратил внимание, спокойно спустился с руин к оцеплению, отряхнул пыль, осевшую на полах плаща, а затем, как ни в чем ни бывало протиснулся меж военными и растворился в толпе.
— Они его будто и не видели? — в свою очередь изумился Илья Аркадьевич. Я бы даже сказал, что если он не «шишка» какого-нибудь секретного агентства, то, конечно, не чужд гипнотизма.
Минуло еще полчаса. Затрезвонил мобильный телефон, и Гавриил поднял трубку.
— Да, Петр Иванович… Конечно… Со мной… Есть, оперативную группу!
Затем он нервно смял подвернувшуюся под руку газету и бросил водителю:
— Едем на Самотеку. Адрес ты знаешь.
— Что-то не так? — спросил прецептора Илья.
— Второй тоже оказался несговорчивым. Но он куда проще, чем первый. К тому же у этого Всеслава есть то, что нам нужно.
— Насколько я могу судить, наш прежний подопечный разработал какую-то редкую психотехнику, и мог добиться от людей всего, чего хотел. Но, как правило, такие разработки умирают вместе с их создателем, если он не потрудился воспитать учеников.
— Совет посчитал его методику опасной для Братства. И мы вовсе не собирались влезать в хитросплетения Игоревых умозаключений. Но сейчас Магистр решил все-таки достать записи подопечного, чтобы наши аналитики поработали над ними….
— Двинулись! Ребят я вызову на ходу.
* * *— Кажется, милиция приехала! Быстро они! — удивился Всеслав.
— Вилами на воде писано! Какая это милиция!? Это интеллектуальные братья, смотрители чужих идей!
— Запирайся! — приказал ему Инегельд, не вызывающим возражений голосом, и втолкнул обратно в квартиру — А я с ними обсужу ряд спорных вопросов, добавил он затем.
Щелкнув замком, Всеслав не поверил своим глазам — в руках он сжимал Игорев посох. Инегельд был безоружным.
Выругавшись, Всеслав попытался выйти наружу, но не тут то было. Дверь не поддавалась, словно заговоренная. Тогда он прильнул к глазку и замер в ожидании чего-то страшного.
— Я, кажется, тебя где-то видел! — протянул Гавриил, хотя и не сомневался в последнем.
Этим он выигрывал несколько мгновений на размышление, потому как совсем не ожидал встретить на лестнице незнакомца с развалин, столь возмутительным образом пропущенного оцеплением.