- Покатится по инерции.
- Далеко?
Тил пожал плечами.
- Наверное, это зависит только от того, насколько он тяжел и насколько быстро ехал.
- Правильно. Но если бы ты переходил улицу, ты мог бы судить вполне точно, успеешь ли ты перейти, и даже определить место, где грузовик должен остановиться - как только увидишь, что он замедляет ход.
- Думаю, да.
- Ну, вот, и когда ты это делаешь то подсознательно решаешь задачу, для решения которой математик должен взять бумагу и карандаш, знать точно вес грузовика, скорость, коэффициент уменьшения скорости, трение, и тогда минуты через две он решит. А ты сделал это за полсекунды и с весьма неточной информацией, которую твои чувства успели собрать за долю секунды4 Тил улыбнулся.
- Да, поразительно. Но какое отношение это имеет к игре?
- Прямое. Ты и я рассчитаем и перейдем улицу, а обезьяна будет стоять на углу до тех пор, пока грузовик не остановится намертво, и только тогда перейдет улицу. Конечно, если ты научишь его математике, дашь ему бумагу, он высчитает это за то примерно время, что и всякий другой математик. Но он может просто глянуть на замедляющий ход грузовик и представить себе, где машина остановится.
- И все-таки, не вполне понимаю...
- Вот: смотри - путь, который вы, люди, точно представляете себе, только глянув на вещи, обезьяны постичь не могут, мы представляем себе вещи с одного взгляда, например, под каким углом и с какой силой бросить монету, чтобы выбить именно те монеты с дальнего конца квадрата слумата, какие мы хотим. Если ты можешь судить о направлении и скорости брошенной монеты, ты представишь себе эластичность игры и игру сил в матрице, и каким образом это сработает в конце., - Я, кажется, понял, - сказал Тил.
- Я не могу объяснить тебе это математически, но и ты не можешь объяснить математически замедление своего грузовика.
- Пожалуй, нет, - Тил вдруг нахмурился. - Послушай, когда ты сказал "вы, люди" - это прозвучало так, будто это.., не ты.
Торн засмеялся.
- Что ты хочешь сказать? Обезьяны часть вас, так же, как и вы, люди, часть пас.
- Вот-вот! Разве ты не слышишь, как ты это говоришь?
- Да, - сказал Торн, помолчав, - я слышу.
- Так вот, насчет игры. Может ли кто-нибудь из.., нас, людей, сделать это, на что ты только что намекал?
Торн пожал плечами.
- Полагаю, какой-нибудь исключительный мозг может. По ведь, в сущности, это неважно.
- По-моему, важно. Мы, люди... - повторил Тил. - Как же вы себя называете, если не думаете о себе, как о людях?
Торн пожал плечами.
- Мы думаем о себе, как о стражах, лесных стражах. Только "лес" - это не главное. - Это верно. Иногда вы называете себя лесным народом.
- Как стражи мы охраняем ваши каторжные рудники на краю леса и возвращаем бежавших заключенных.
- Ах, да. Я и забыл. Я знал одного бежавшего заключенного, до того, как вступил в армию, - он задумался.
- О чем думаешь? - спросил Торн.
- По правде сказать, об ожерелье. Это ожерелье было однажды сломано, на него наступили. Но потом я его укрепил. Красивое было ожерелье. Я сам полировал раковины. Как ты думаешь, что там за свет на краю города?
- Не знаю. Может, собираются что-то делать в учебном лагере. Хотя, похоже, что свет из очень ограниченной части города.
- Ну. Но зачем им свет, если там никого нет?
- Кто знает... - Торн внезапно выпрямился. - Смотри-ка, видишь, некоторые бегут прямо вскачь.
- Угу, я тоже увидел одного. Интересно, куда это они.
- Не знаю. Те, кто бегут, обратно не возвращаются. Хотел бы я знать, связано ли это с базовыми учениями. Говорят, эти шесть недель будут здорово трудными.
- Знаешь, я не видел среди рекрутов ни одного из.., стражей, которые читают мысли, стражей с тройными рубцами.
- В самом деле? А что ты знаешь о телепатах?
- Ничего, - сказал Тил. - Знаю только.., да, я знал, когда-то одного мужика, я хочу сказать, стража, который мог читать мысли. И у него были шрамы...
- Ты знаешь кучу интересных людей. Знаешь ли ты, что очень немногие из них, ваших людей, знают о стражах-телепатах? Очень, очень немногие. Я бы сказал, знают человек сорок вне леса, и большинство из членов Совета.
- А ты не телепат? - спросил Тил.
- Нет. А ты прав, в армии их нет. Их не призывают.
- Обычно я ничего не говорю о них.
- Думаю, это хорошо, - он вдруг положил руку на плечо Тила. - Пойдем со мной обратно в барак, малыш. Я хочу рассказать тебе одну историю, - О чем?
- О заключенном. Я имею в виду бежавшего заключенного, - Да?
Они пошли к дороге, ведущей к баракам.
- Я жил неподалеку от каменных рудников, Тил. Не все лесные стражи патрулируют рудники, но если уж родился возле них, шансы будут. Мы были организованы в отряды, в мини-армию. Отдаленные племена стражей гораздо более неофициальны, но те, кто близок к рудникам и работает на них, должны быть в известной степени точными. Нашим отрядом командовал спокойный страж с тремя рубцами на лице. Мы сидели у костра и болтали, а Рок - так его звали, - стоял у дерева. Был вечер, в воздухе чувствовалось приближение дождя. Вдруг хрустнула ветка, и на поляне появилась Ларта, лейтенант отряда Фрола, который патрулировал лес в миле от нас. Она и Рок молча разговаривали несколько секунд, а потом заговорили вслух, чтобы мы поняли.
- Когда они пытаются бежать из рудника? - спросила Ларта.
- Перед самым рассветом, - ответил Рок. Мы все слушали.
- Сколько их? - спросил Рок.
- Трое, - ответила Ларта. - Один - хромой старик. Он пробыл в рудниках четырнадцать лет. Пять лет назад при обвале ему раздробило ногу. Ненависть в его мозгу пылает, как полированный рубин, сверкает в глазах. Он скорчился у ступенек сторожки, ждет и крутит в пальцах прутик, стараясь не думать о боли в ноге. Он чувствует себя очень старым.
Рядом с ним сильный человек. Текстура его мозга похожа на железо и ртуть. Он очень заботится о своем теле и сейчас думает о жировой складке на животе, куда прижаты его колени, и о веснушках на лице. У него на животе шрам после удаления аппендикса, и он думает о нем, мельком вспоминая стены Медицинского Центра. Он всегда старался выглядеть в тюремном лагере легко адаптирующейся личностью, спокойно и точно действующей в некоторых новых ситуациях. Но решимость, с которой он готовится к побегу - он вспоминает, как он чуть не застрял в тоннеле, который они рыли ложками, башмаками и руками, чтобы добраться до сторожки - решимость, твердая и холодная.