Причина интереса Лорда Пламени к Торомону ясна: он готовится начать войну в нашей вселенной. Он пытается узнать все, что возможно, о том, как жизненная форма этой вселенной ведет себя в войне. И война в Торомоне война чистая, потому что там нет реального врага. Возможно, мы тоже сумеем узнать кое-что. Наше преимущество в том, что каждый в том городе гораздо ближе друг к другу и к землянам, нежели Лорд Пламени, для которого такие понятия, как интеллект, сострадание, убийство, выносливость ничего не означают, он должен научить их чуждым наблюдениям. Но и мы точно так же не имеем представления о его характеристиках. Для ^дальнейшего нашего понимания мы просили наших агентов взять с собой три документа, продукцию трех самых восприимчивых разумов на Земле: стихи Вала Ноника, "Унификация случайных полей" доктора Кли Кошер и "Тени моря" - последний обзор истории Торомона доктора Рольфа Катама.
В городе стояла тишина. Затем слабая жизненная форма, существующая как светочувствительный вирус, спросила:
- А может ли что-нибудь помешать им взять эти.., работы?
Тройное существо ответило:
- Не забудьте, что эти работы созданы самыми восприимчивыми разумными существами Земли и никогда не дойдут до разума обычного человека, как, скажем книга или периодика, а среди наших четырех агентов постоянно будет предатель - сам Лорд Пламени... А далеко от этой вселенной...
...и она прекрасна, когда солнце сквозь треснутое стекло играет в ее распущенных волосах, прекрасны ее закрытые глаза, ее оливковые веки, более темные, чем лицо, чем вся остальная кожа, которая тоже прекрасна с ее оттенками меда и легкой голубизны плода кхарбы, идущей от белого к розовому, прежде чем он станет пятнисто-оранжевым, спелым, ее кожа прекрасна и своей текстурой: она похожа на полированный камень там, где туго натянута на поднятом колене, и на бархат, там где расслаблена.
Трещина в оконном стекле бросает линию тени на половицы, на постель, на смятые простыни, на ее живот. Ее губы раскрыты, зубы слегка голубеют в тени верхней губы.
Она была прекрасна в длинных фиолетовых тенях, падающих на набережную, где он гулял с фонарем в прошлый вечер, прекрасна в свете фонаря, где она остановилась поболтать немного с ее другом.
- Итак, ты все-таки женился, Вал. Ну, я так и думал. Поздравляю.
- Спасибо, - сказали они в один голос, его низкий тенор и ее богатый контральто звучали как музыка. - Ренна. Это мой друг Кино. Кино, моя жена Ренна. - Это он сказал один, как сольный инструмент после хора, и это включалось в симфонию.
- Думаю, теперь тебе нечего делать в нашей банде. Впрочем, ты никогда и не был настоящим ее членом. Теперь ты можешь сидеть и писать стихи, как ты всегда хотел, и радоваться жизни.
- Да, я не гожусь для банды, Кино, - сказал Вал. - Помнишь Джефа? Из-за этой дурацкой вражды между мною и им я решил, что сейчас самое время бросить все эти дела недов. Через пару деньков мы поедем на материк. Вы слышали, там есть место, которое нам хотелось бы посмотреть.
- Я не собирался упоминать о Джефе, но раз уж ты сам заговорил, я, пожалуй, скажу, что уехать - это хорошая идея. Потому что он член банды до корней своих гнилых зубов, - он кивнул и улыбнулся, как бы извиняясь. Ладно, я пошел, а ты пригляди, чтобы Джеф не увидел ее, - он показал на Ренну.