Она хотела что то сказать, но только посмотрела на него.
- Правильно или не правильно, - сказал он. - Черт возьми, я же убийца. Как же мы сравняемся? Я сын богатого купца, а ты циркачка из Котла. Однако, у меня есть ответ: мы уже сравнялись во всем, чему ты учила меня, когда говорила, как откидывать голову, прижимать подбородок и катиться. И мы можем быть равными и теперь. Вот так - он взял ее за руку, - и так, - он откусил от плода.
Она слегка пожала ему руку.
- Да. Только насчет неравенства я хорошо знаю. Помнишь, мы были в поместье Петры, прежде чем вернуться в Торой? Я очень долго чувствовала себя неловко из-за всяких дурацких мелочей: как пользоваться вилкой, когда встать и когда сесть, и прочее. Когда ты пытался прекратить войну, глупо было думать о таких вещах, но я все-таки думала. Вероятно, поэтому я проводила так много времени с Тилом. Хоть он и с материка, но в этом смысле он был более похож на меня. Мы могли бы идти вместе. - Она коснулась ожерелья из раковин. - Но теперь он умер, убит на войне. Так что мне делать?
- Ты любила его? Алтер опустила голову.
- Я очень любила его. Но он умер.
- Что ты собираешься делать? - помолчав, спросил Джон.
- Учиться. Ты можешь учить меня. Считай, что это взаимообмен.
Они оба рассмеялись.
Это было довольно крепкое строение среди множества досчатых лачуг. Дойдя до двери, Алтер сказала:
- Надеюсь, это путешествие не обернется... - она шагнула вперед и остановилась.
Стоящая за стойкой женщина с пурпурным родимым пятном подняла глаза, отшатнулась и раскрыла рот. Алтер схватила Джона за руку и потащила вперед.
- Тетя Рэра!
Женщина выскочила из-за стойки, вытирая фартуком руки. Алтер обняла ее за плечи.
- Тетя Рэра!
- Ох, Алтер... Какими судьбами... Откуда... - Она улыбалась, но по щекам ее текли слезы. - Ты вернулась ко мне!
Люди в таверне, в основном в военной форме, подняли глаза.
- Тетя Рэра, ты, значит, работаешь здесь?
- Работаю? Я владелица. Я получила лицензию. В самом деле получила. Ох, Алтер, я так искала тебя!
- Я тоже тебя искала, но старая гостиница Джерина была разгромлена.
- Знаю. Я некоторое время работала помощницей медсестры в Медицинском Центре. Я обыскала все цирки, приезжавшие в город.
- Я стала работать там только несколько месяцев назад.
- Понятно! Как раз, когда и перестала искать. - Она смахнула слезы. Я так рада видеть тебя, Алтер, так рада! - Они снова обнялись.
- Тетя Рэра, - сказала Алтер, вытирая слезы. - Я хочу поговорить с тобой. Но поможешь ли ты мне? Я хочу узнать о человеке, который жил здесь.
- Конечно-конечно, - сказала Рэра, и тут впервые увидела Джона. Молодой человек, последите здесь, пока я пойду и поговорю минуту с племянницей.
- Ох, тетя Рэра, - спохватилась Алтер, - это Джон Кошер, мой друг.
- Рада познакомиться, - поклонилась Рэра. - Вы просто приглядывайте за всеми, не допускайте скандалов, и не выпускайте никого без оплаты. Хотя, не похоже, чтобы кто-нибудь ушел вообще. - Она повернулась к задней комнате, держа Алтер за руку. - Налейте себе, если хотите. Наливайте всем! - И она заторопилась, таща Алтер за руку.
Ухмыляясь, Джон подошел к стойке, налил себе и сел неподалеку от солдата. Тот взглянул на него, коротко кивнул и снова опустил глаза. Сильная реакция Джона на встречу Алтер с теткой сделала его экспансивным, и он обратился к солдату:
- Похоже, что вы, ребята, сидите здесь весь вечер. Что вы делаете?
- Я напиваюсь, - солдат поднял кружку с зеленоватой жидкостью. Джон вдруг почувствовал, что в мозгу солдата что-то происходит, и он прислушался к тону, каким тот говорил:
- Я делаю неуклюжую попытку спрятаться в кружке. - Вокруг него стояло множество пустых кружек.
- Почему? - спросил Джон, стараясь соотнести этот цинизм с собственным добрым ощущением.
Солдат повернулся и Джон увидел его эмблему: капитан психологического корпуса. После Момента многие сняли свои эмблемы, так же, как униформу.
- Видите ли, - продолжал офицер чуточку пьяным голосом, - я из тех, кто знал о войне, кто планировал ее, вычислял лучший способ ее ведения. Как и вы, горожане. Рад пожать вам руку, - однако, он не протянул руки и снова вернулся к своей выпивке.
Обычно Джон не пытался любопытствовать, если человек не был расположен к беседе. Но сейчас он сам был в необычном состоянии.
- Знаете, - сказал он, - я не был в армии, но у меня впечатление, что из-за этого я что-то упустил. Кроме всего прочего, это, по-моему, опыт, который делает из мальчика мужчину.
- Да, я понимаю вас, - коротко ответил офицер.
- Физическая дисциплина и опыт в действии, - продолжал Джон, - пусть в гипнотическом сне, должны что-то замечать, потому что смерть ожидавшая их, была реальной.
- Видите ли, - сказал психолог, - мы делали куда больше, чем только план сражения. Мы управляли всей пропагандой, которая шла и к гражданским лицам тоже. Мне кажется, я знаю, о чем вы думаете.
Джон удивился.
- Значит, вы не считаете, что военная дисциплина может быть хорошим опытом?
- Опыт - это то, как вы это воспринимаете. Это абсолютная реальность, так? Из мальчика в мужчину? Посмотрите на ребят, которым нравится армия. Это то, у кого несовместимость с родителями так велика, что они отказываются любить отца, отдающего приказы по книге правил, даже если эти приказы отмерли. Такому парию лучше бы договориться с отцом, которого он ненавидит, чем искать замену.
Несмотря на опьянение, офицер рассуждал логично, и Джон продолжал:
- Но разве армия не создает известный суровый микрокосм для выработки определенных проблем... Ну, скажем, честь, морали, хотя бы для самого человека...
- Конечно, микрокосм, полностью безопасный, абсолютно нереальный, без женщин и детей, где Бог - генерал, а Дьявол - смерть, и вы разыгрываете так, чтобы все принималось всерьез. Все было устроено так, чтобы создать наиболее деструктивные нелогичные действия, якобы контролируемые, и насколько возможно, неслучайные. В то время, как психо-экономическое положение Торомона достигло точки, когда "война неизбежна", мы должны были иметь какое-то место для всех больны ч мозгов, раненых именно этим психо-экономическим положением, чтобы бросить туда армию. Но нашей задачей было заставить всех вас думать, что это безопасно, почетно и хорошо. Из мальчиков в мужчин? Дисциплина сама по себе ничего не значит для мальчика. Наши руки могут двигаться и делать. Вы выглядите интеллигентным человеком, так что вы, наверное, делаете свое дело хорошо. Когда вы учились делать что бы то ни было, вы набивали мозоли, и это была дисциплина. Можете ли вы строить, можете ли следовать правилам какого-либо мастерства, можете ли заставить эти руки приказывать, работая с кем-то другим или в одиночку? Я не знаю, что вы делаете, но знаю, что воспитывая свои руки, вы имели больше дисциплины, чем десяток людей, которые только и умеют, что убивать во сне. То, что уже есть у вас в руках, мы принижали, пытаясь заставить вас думать, что это могла бы дать вам армия. Мы так здорово все спланировали! Романы, повести, статьи - все это твердо отвечало: "Да!" на вопросы, которые вы только что задали. Кстати, психологический корпус не писал их. Мы уже закончили нашу пропагандную работу, научили неуверенных и сомневающихся интеллектуалов сделать остальное. "Да, да! Война - реальный и веский опыт", потому что они, среди вас, всех, могли достаточно сомневаться, чтобы представить себе, какая это фальшивка. Сделать из вас мужчину? А вот посмотрите на этих - он показал на солдат в таверне. Один спал, навалившись на стол. Двое других заспорили у двери, в то время, как еще один истерически хохотал над чем-то, разговаривая с девушкой, откинулся на спинку стула и упал назад. Пятый с тревогой ждал драки. Захохотала девушка. - Или посмотрите на меня, - добавил психолог, покачиваясь и глядя в кружку. - Посмотрите на меня.