- Это, наверное, у них! Хватайте их, пока они не удрали!
Кто-то кинулся в ноги Джону и дернул их. Джон упал. Кто-то схватил Алтер за руку, другие - за плечи.
- Джон! - крикнула она, - посмотри на эту женщину!
- Боже! - воскликнул Джон, - Это же королева-мать!
- Но ведь говорили, что она в психолечебнице в... - И тут Алтер поняла, кто эти люди.
Взлетел кулак и Джон потерял сознание. Женщина в жестяной короне подошла к нему.
- Ты украл это! Где оно!? Отвечай! - Она выхватила у юноши энергонож.
- Ваше Величество! - закричала Алтер. - Умоляю вас!
Ее крепко держали за локти.
Лезвие остановилось в воздухе. Старуха повернула голову:
- Ты назвала меня Ваше Величество, значит, ты знаешь, кто я?
- Вы королева-мать. Не делайте ему вреда, Ваше Величество!
- Да... - женщина задумалась. - Да, правильно. Но.., он украл это у меня. - Она спова взглянула на Алтер. - Да. Я королева... Но они, - она показала на людей вокруг, - не верят. Хотя они идут за мной, раз я велела, и делают, что я приказываю, потому что иначе я буду злиться, но они все-таки не верят. Видишь, у меня отняли корону, и я должна носить жестяную, и кто узнает во мне настоящую королеву? - Я знаю, Ваше Величество! А что касается вашей короны, то важна идея, а не предмет.
Старая женщина улыбнулась.
- Да, ты права.
Она потянулась к шее Алтер и коснулась пальцами ожерелья из раковин.
- Красивая драгоценность. Мне кажется, я помню ее. Может, у меня было такое? Ты, наверное, графиня или принцесса королевской крови, раз носишь такие драгоценности.
- Нет, Ваше Величество.
- Это же из моря. Значит, ты по крайней мере, герцогиня. Впрочем, благородная дама никогда не допытывается о ранге другой. Я забылась. Достаточно знать, что ты из нашей семьи. - Она снова повернулась к Джону. Но этот человек, я знаю, украл это. Я убью его, если он не вернет мне это!
- Ваше Величество! - закричала Алтер. - Он мой друг и такой же благородный, как и я. Он ничего не брал у вас.
- Тогда кто же это взял?
- Что "это"? - рискнула спросить Алтер.
- Я.., я не помню.., у меня взяли корону, скипетр, даже мой.., и я не могу нигде найти его! - она подняла выше искрящийся нож и снова повернулась к Джону. - Он украл это!
Руки, державшие Алтер, ослабили захват. Она ринулась к Джону и упала перед ним на колени, лицом к ножу.
- Ваше Величество, сделайте один порядочный поступок в своей жизни, не делайте зла этому человеку! - Вы - королева. Не мне говорить вам, что не подобает королеве показывать такой гнев, если ей не нанесено оскорбления. Вы королева и должны быть милосердной.
- Я.., королева? - старуха вдруг заплакала. - Я вспомнила! Это был портрет моего сына. У меня было два сына. Сначала украли младшего, потом убили старшего. Но у меня был его портрет в металлической рамке. Такие продавались в гаванях за полденьги. Но мне даже его не оставили. Все, все исчезло...
Лезвие упало в воду и укоротилось. Парень из палаты 739 поднял его. Королева, плача, пошла прочь, все остальные потянулись за ней.
Джон сел. Алтер прилгала к себе его голову. - Джон, ты не видел ее... Разговаривать с ней без крика было самым трудным делом в моей жизни.
Джон кое-как встал.
- Ну, я рад, что тебе это удалось. Давай пойдем побыстрее к этому проклятому судну. Ну, успокойся.
Луна уже осветила, море, когда они подошли к докам грузовых судов. Они поднялись на борт, и через несколько минут грязное судно вышло из дока. Они облокотились на поручни, на дрожащее отражение луны в море.
- Помнишь, мы читали стихи? - спросила она. - Какое мы не поняли?
- Что-то насчет одиночества. Я не помню начала.
- Я помню, - Она процитировала:
- "Великое спокойствие также двусмысленно, маниакально и свободно, как великое отчаяние..."
Голос позади них продолжил, и они обернулись.
- ..крик любимцев в разграбленной ночи, отвернись, поэт, к древним грезам, пока слезы падают в море при лунном свете... Дальше не помню.
- Где ты слышал это? - спросил Джон. Матрос вышел из тени кабины.
- Мне сказал это мальчик с такой чудной парой. Он говорил, что сам написал это.
- Какой мальчик с парой?
- Ну, ему наверное, лет двадцать. Для меня мальчик. Они были здесь втроем. У мужика больно уж занятная голова. Он больше сидел в своей кабине, а мальчик ходил повсюду, со всеми разговаривал, читал свои стихи. - Видимо, Катам очень торопился, если уехал без какой-нибудь жизненной пены, - сказал Джон.
- Не удивительно, что нет записей, что их геликоптер ушел на материк, - сказала Алтер. - Они, наверное, спрятали его в городе, а сами сели на судно. Джон, он сказал, что Ноник ходил повсюду, болтал со всеми, возбужденный и довольный. Что-то не похоже на человека, жену которого только что...
- Я не сказал "довольный", - перебил матрос. - Скорее, истеричный. Он задавал вопросы странные. Но иногда ходил, отвернувшись от всех.
- Это уже больше похоже, - сказал Джон. - Давно это было?
- В тот самый день, когда бомбили министерство.
- Итак, они тоже отправились на материк, - сказал Джон - Где они высадились?
- Там же, где через два часа будете и вы.
Они остановились за час до рассвета. Судно должно было взять груз днем, KOI да все пассажиры высадятся.
- Никому не хочется ждать дневного света, - сказал матрос, - но здесь множество недов, а ночь - их время. - Он указал на темную груду неподалеку, - Что это? - спросила Алтер.
- Цирковой корабль. Он возвращался из турне по материку. Неды напали на него, разграбили корабль и сожгли. Куча народу убита. Это случилось месяц тому назад. Я же говорю, здесь полно недов.
Глава 8
Каждый человек, идущий в какой бы то ни было завершенности, смотрит в определенном направлении. Из этого направления он приближается к каждому наблюдаемому случаю и разглядывает одну его сторону. Но кто-то другой, возможно видит другую сторону. Когда Алтер в Тороне кричала королеве-матери: "Сделайте один порядочный поступок в своей жизни", молодой нед, подошедший к ним раньше, повернулся и скрылся в ночи. Это был Кино.
Неизвестно, почему эта фраза из всего разговора так поразила парня из низов и осталась в его памяти, в то время как весь эпизод показался ему одним из многих необъяснимых вещей, которые он видел на улицах. Он не узнал Джона. Он не связал невнятную речь с больничной одеждой. Но по собственным причинам он размышлял над этой истеричной властностью старухи, пока шел по набережной.