Максимилиан подобрал его, положил перед собой и, упершись локтями в ручки кресла, наклонился над кристаллом. Внимательно рассмотрев его со всех сторон, он произнес:
— Ты что, в самом деле расстроился из-за Морганты? — Он выпрямился, достал свою пенковую трубку, набил ее табаком из стоящей рядом коробки, выполненной в виде головы бабуина. Желтые глаза зверя поднялись кверху, следуя за его рукой, два раза моргнули и снова скрестились на плоском, черном и, похоже, вечно влажном носу. — Ладно, рассказывай.
— Макс, — отозвался Джо, — ведь ты же знаешь, прекрасно знаешь, что ты — всего-навсего плод моего воображения. Ну почему ты никак не хочешь с этим согласиться?
— Потому что все наоборот, милый мой: это ты — плод моей фантазии. — Максимилиан втянул в трубку цветок пламени, распустившийся на конце спички. Выпустив несколько густых клубов дыма, он погладил большим пальцем чашку трубки. — Но я бы хотел поговорить с тобой о Моргайте. Ты и в самом деле не хочешь попробовать еще раз?
— Нет.
— Послушай, Джо…
— Макс, я наконец все понял. Когда-то очень давно мне пришла в голову фантазия создать нечто такое, чего я уже никогда не смогу уничтожить. Я был тогда очень одинок. Мне хотелось, чтобы рядом оказался хоть кто-то, совершенно не похожий на меня. Я взял и создал Максимилиана. И уже никак больше не мог от него избавиться. Вдобавок я заставил себя забыть, что это именно я сотворил его…
— Ты это серьезно, Джо? Но ведь все было наоборот: это я сотворил тебя! И прекрасно помню, как я это делал. Я очень хорошо помню то время, когда тебя еще тут не было. И даже помню время до того, как тебя тут не было.
— Но неужели ты не понимаешь, что именно я велел тебе помнить об этом?
— Послушай, Джо, ведь все, что касается тебя, — ну совершенная нелепость! Начиная с того, что ты грохочешь с утра до вечера вверх и вниз по лестницам, и кончая твоим этим диким нарядом. Разве подобный кретин может быть настоящим?
— А все потому, Макс, что ты не способен постичь, как люди могут совершать нечто неординарное, не укладывающееся в твои сухие мозги. Ты же сам не раз признавался мне в этом. А раз так, тогда скажи, как сам-то ты можешь считать себя настоящим?
— Ну что же, неплохой вопрос!
— Если ты утверждаешь, что именно ты сотворил меня, тогда почему ты не в силах меня уничтожить, как я только что уничтожил Морганту?
— Потому что я, в отличие от тебя, умею держать себя в руках.
Стрелки на циферблате старинных часов незаметно прокрутились вперед, но теперь каким-то непостижимым образом отстали на две минуты.
Максимилиан зевнул.
— К тому же я отчетливо помню, как создавал тебя. А вот ты ничего не помнишь…
— Макс, — Джо в отчаянии протянул к нему руки, — ну не станешь же ты отрицать хотя бы того, что я ни разу не видел тебя за пределами этой комнаты?
— Все свои потребности я вполне могу удовлетворить здесь или, скажем, в соседней комнате.
— А вот сейчас, например, ты смог бы пойти со мной?
— Я занят.
— Вот-вот, ты просто не способен выйти отсюда! Это я пожелал, чтобы ты всегда оставался здесь.
— Чепуха. Я часто гуляю — через день, не реже — в одном из нижних коридоров.
— Но почему же, когда я прихожу, ты всегда сидишь за этим столом? В любое время дня и ночи. Я ни разу не застукал тебя снаружи.
— Тем больше причин убедиться в том, что именно я создал тебя. И представь, я никогда не зову тебя — полагаю, у меня это выходит как-то бессознательно… ну да, я допускаю, что временами испытываю к тебе чувство, которое весьма похоже на… нежность.
Джо в ответ только проворчал:
— Ну ладно, ладно. Что ты читаешь?
— «Гагарки». — Максимилиан погладил переплет. — М. Р. Локли. Прекрасная книга.
— Макс, послушай, ты должен пойти со мной, снаружи кто-то есть. Об этом мне сказала Морганта как раз перед тем, как я избавился от нее. Там кто-то есть, и он пытается проникнуть сюда. — Джо театрально понизил голос. — Через ров!
Максимилиан так и затрясся от смеха.
— Опять твои дурацкие призраки!
Максимилиан был невозмутим. Стрелки часов незаметно прокрались вперед и теперь показывали без четверти. Джо выскочил из комнаты, изо всей силы хлопнув дверью.