- Но я запомнила ее менее… деформированной.
- Я думаю, что она имеет определенное значение… обаяние, - сказала Миранда, и Энди поймала ее улыбку.
- Ну да. Для десятилетки с перочинным ножиком это настоящее мастерство.
На мгновение мысли Энди задержались на том факте, что полтора десятилетия назад Миранда уже пять лет была капитаном “Подиума”, а Энди еще не достигла половой зрелости, вся такая погруженная в летние мечты о плавании с китами и охоте на пум. Она осторожно опустила фигурку на кухонный стол и постаралась не думать о разнице в возрасте между ними.
- По крайней мере, она немного похожа на шахматную фигуру, - фыркнула она.
Миранда наклонилась в сторону и оперлась локтем о стойку. Она положила подбородок на ладонь и задумчиво посмотрела на слона.
- Он был прикреплен к ключам. - Ее глаза снова поднялись вверх, вызывая трепет в животе Энди. - Почему же?
- Я не совсем уверена, - нерешительно призналась Энди.
Сделав несколько прерывистых вдохов, она продолжила: - В августе прошлого года я получила письмо от адвоката моей тети, в котором он сообщил мне об этом…- она попыталась подавить рыдание, но не смогла, - что она умерла, и что я… была ее единственной наследницей.
Тяжелые слезы снова покатились по ее щекам, и она вытерла их, поморщившись, когда почувствовала, насколько раздраженной стала ее кожа.
- Ключи были в том письме, вместе с актом на эту землю. - Она посмотрела на Миранду, ничего не видя из-за слез, затуманивших ее зрение. - Дело в том… пятнадцать лет я думала, что она не хочет иметь со мной ничего общего… что она меня ненавидит.
И вдруг Энди охватило горе, которое она не позволяла себе испытывать уже четыре месяца. Оно обрушилось на нее, как лавина, сбивая с ног. Она не могла найти никакой опоры, ее эмоции бесконтрольно рушились, тянули ее вниз.
- Только чтобы узнать, что это были мои родители… - ее голос сорвался, и она продолжила шепотом: - … они не давали ей связаться со мной.
- Андреа, - очень тихо сказала Миранда, вставая и беря Энди за руку. – Пойдем.
Энди в оцепенении позволила провести себя по дому. Не успела она опомниться, как они уже сидели рядом на диване, и Миранда заключила ее в объятия. Пальцы начали нежно почесывать ее затылок, и Энди вяло передвинула руки, чтобы свободно обнять женщину за талию.
- Все эти годы, - выдохнула Энди в плечо Миранды, - Я … я винила себя.
- Почему же? - Тихо спросила Миранда. Терпеливо. - Что случилось?
Потребовалось мгновение для Энди, чтобы стать достаточно спокойной, и быть в состоянии объяснить. Она крепче обняла Миранду и прижалась лицом к изгибу ее шеи, глубоко вдыхая запах кожи Миранды.
Ободренная теплом и чувством безопасности, которое давала ей Миранда, она позволила себе прошептать: - Кое-что случилось… на рождество, когда мне было десять.
Она всегда старалась избегать воспоминаний, а поскольку в ее семье об этом никто не говорил, а Нейту было все равно, Энди давно не вспоминала события того времени. Позволять этим образам возвращаться в ее сознание было пугающе, но Миранда успокаивающе провела кругами по спине Энди, мягко выговаривая слова: - Расскажи мне.
- В канун рождества мы со старшей сестрой гостили у дедушки в Цинциннати, пока родителей не было дома, - тихо начала Энди. - Тетя Эрика должна была остаться с нами, потому что после смерти моей бабушки дедушка впал в депрессию и не мог самостоятельно ухаживать за двумя подростками.
Миранда нежно погладила Энди по спине, в то время как другая ее рука все еще держала ее голову, пальцы продолжали слегка почесывать основание шеи Энди.
- Они поссорились… мои тетя и дедушка, - Энди вздрогнула. - И она ушла.
- Мы с сестрой не нуждались в няньке, поэтому просто готовили себе ужин и смотрели телевизор. Когда стало поздно, мы легли спать. Дедушка не обращал на нас никакого внимания. Он просто сидел в своем кресле весь вечер.
Она повернула лицо, положив голову на плечо Миранды, чтобы посмотреть на камин.
- Они сказали, что он сжигала фотографии и старые письма.
- Боже мой, - выдохнула Миранда и, прекратив свои ласки, крепко обняла Энди.
- Я проснулась от сирен, комната была наполнена дымом. - Шепотом продолжала Энди. - Я помню, как моя сестра кричала, но я ничего не видела. Я попыталась подобраться к окну, но половицы были такими горячими, что я обожгла ноги, и было так темно… - она задрожала, - и я так испугалась.
Энди снова уткнулась лицом в шею Миранды, желая стереть из памяти яркий запах горящей мебели.
- Никто не умер, - пробормотала она, прижимаясь к мягкой коже, смутно осознавая, насколько интимным было это действие. - Но нас с Джилл пришлось отвезти в больницу из-за отравления дымом и незначительных ожогов. А дом моих бабушки и дедушки был полностью уничтожен.
Она почувствовала, как Миранда прерывисто вздохнула, и Энди инстинктивно уткнулась носом в ее ключицу и осторожно сжала ее в объятиях. Может быть, ее эмоциональное состояние сбивало ее с толку, но быть такой с Мирандой было совершенно естественно. Она чувствовала себя защищенной и, главное, желанной.
- Это был последний раз, когда я видела свою тетю. - Тихо сказала Энди, слезы высохли, а палец Миранды возобновил успокаивающие ласки на ее затылке.
- Я чувствовала себя ответственной. В конце концов, мы с сестрой весь вечер игнорировали нашего дедушку, потому что понятия не имели, как вести себя со скорбящим стариком.
Сделав глубокий вдох, Энди прижалась к Миранде, понимая, как сильно она пристрастилась к ощущениям своего тела.
- Я думала, что тетя Эрика винит меня в пожаре, что именно по этой причине она больше не отвечает на мои звонки и письма, и что я больше не могу проводить лето в ее домике.
Она помолчала, рассеянно играя подолом кашемирового свитера Миранды.
- Но она все объяснила мне в своем последнем письме. Ты… видишь ли… мой отец, - она сглотнула, борясь с затянувшимся гневом на отца, - он запретил ей любые дальнейшие контакты с нами, девочками. Особенно со мной. Джилл всегда проводила большую часть лета на ранчо в Монтане, катаясь на лошадях. Но я… Раньше я всегда летом приезжала сюда.
Со вздохом она прижалась щекой к плечу Миранды, ее глаза отяжелели от слез и долгого эмоционального дня.
- Моя тетя была художником и скульптором. Она сама спроектировала этот дом, и большая часть произведений искусства здесь принадлежит ей. Я думаю, что она была немного отшельницей, потому что любила уединенную жизнь. Но летом она всегда открывала свои двери и делилась со мной своей жизнью.
- Во время моего последнего визита сюда она была в процессе изготовления этих шахмат, и я хотела помочь. Поэтому она сказала мне выбрать понравившийся кусок дерева, и… - Энди подавила зевок, -… она протянула мне нож и доверила этот кусок самшита. Когда мне больше не разрешили приезжать сюда, она использовала мою фигурку как брелок. Я думаю, она хотела, чтобы таким образом, часть меня всегда принадлежала дому, даже если шахматы останутся в неполном составе.
Чувствуя, что сон медленно подкрадывается, Энди понимала, что ей придется встать, подняться наверх и лечь в постель. Однако у нее не было ни малейшего желания покидать тепло объятий Миранды. Сегодняшняя печаль в ее сердце помогала сдерживать любые неуместные физические реакции, но это не мешало Энди полностью наслаждаться нежными объятиями.
Она вспомнила предыдущие несколько дней, и как сильно ей хотелось обнять Миранду, заставить ее боль уйти с этим простым, но эффективным актом доброты. Тогда это не сработало бы, но… Хотя Миранда, казалось, чувствовала себя намного лучше, искра каким-то образом вернулась в ее глаза сама по себе, Энди решила, что раз они уже пересекают все профессиональные границы через этот интимный, физический контакт, она могла бы извлечь из этого максимум выгоды.
Ее руки поднялись вверх, начиная медленно ласкать спину Миранды, и она на мгновение почувствовала, как женщина задрожала в ответ.
- Ты знаешь, - сонно прошептала Энди в волосы Миранды. - Любимой шахматной фигурой моей тети была белая королева. Тогда я еще не совсем понимала это…, - она снова зевнула, и на этот раз ей не удалось это скрыть. - Но теперь знаю.